Page 24 - Севастопольские рассказы

7.

Всё больше и больше раненых на носилках и пешком, поддерживаемых одних другими и
громко разговаривающих между собой, встречалось князю Гальцину.

– Как они подскочили, братцы мои, – говорил басом один высокий солдат, несший два ружья
за плечами, – как подскочили, как крикнут: Алла, Алла!11 так так друг на друга и лезут. Одних
бьешь, а другие лезут – ничего не сделаешь. Видимо невидимо… – Но в этом месте рассказа
Гальцин остановил его.

– Ты с бастьона?

– Так точно, ваше благородие.

– Ну, что там было? Расскажи.

– Да что было? Подступила их, ваше благородие,

сила, лезут на вал, да и шабаш. Одолели совсем, ваше благородие!

– Как одолели? да ведь вы отбили же?

– Где тут отбить, когда

его вся

сила подошла: перебил всех наших, а сикурсу не подают. – (Солдат ошибался, потому что
траншея была за нами, но это – странность, которую всякий может заметить: – солдат,
раненый в деле, всегда считает его проигранным и ужасно кровопролитным.)

– Как же мне говорили, что отбили, – с досадой сказал Гальцин.

В это время поручик Непшитшетский, в темноте, по белой фуражке, узнав князя Гальцина и
желая воспользоваться случаем, чтобы поговорить с таким важным человеком, подошел к
нему.

– Не изволите ли знать, что это такое было? – спросил он учтиво, дотрогиваясь рукою до
козырька.

– Я сам расспрашиваю, – сказал князь Гальцин и снова обратился к солдату с 2-мя ружьями:
– может быть, после тебя отбили? Ты давно оттуда?

– Сейчас, ваше благородие! – отвечал солдат: – вряд ли, должно за ним траншея осталась, –
совсем одолел.

– Ну, как вам не стыдно – отдали траншею. Это ужасно! – сказал Гальцин, огорченный этим
равнодушием, – как вам не стыдно! – повторил он, отворачиваясь от солдата.

– О! это ужасный народ! вы их не изволите знать, – подхватил поручик Непшитшетский, – я
вам скажу, от этих людей ни гордости, ни патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте. Вы
вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё

асистенты , только бы уйти с дела. Подлый народ! – Срам так поступать, ребята, срам!
Отдать

нашу траншею! – добавил он, обращаясь к солдатам.

Page 24/326