Page 29 - Севастопольские рассказы

Осмотрев батарею и направляясь назад к блиндажу, Калугин наткнулся в темноте на
генерала, который с своими ординарцами шел на вышку.

– Ротмистр Праскухин! – сказал генерал: – сходите пожалуйста в правый ложемент и скажите
2-му батальону М. полка, который там на работе, чтоб он оставил работу, не шумя вышел
оттуда и присоединился бы к своему полку, который стоит под горой в резерве. Понимаете?
Сами отведите к полку.

– Слушаю-с.

И Праскухин рысью побежал к ложементу. Стрельба становилась реже.

10.

– Это 2-й батальон М. полка? – спросил Праскухин, прибежав к месту и наткнувшись на
солдата, который в мешке на спине нес землю.

– Так точно-с.

– Где командир?

Михайлов, полагая, что спрашивают ротного командира, вылез из своей ямочки и, принимая
Праскухина за начальника руку к козырьку, подошел к нему.

– Генерал приказал.... вам.. извольте итти..... поскорей.. и главное потише… назад, не назад,
а к резерву, – говорил Праскухин, искоса поглядывая по направлению огней неприятеля.

Узнав Праскухина, опустив руку и разобрав в чем дело, Михайлов передал приказанье, и
батальон весело зашевелился, забрал ружья, надел шинели и двинулся.

Кто не испытал, тот не может вообразить себе того наслаждения, которое ощущает человек,
уходя, после 3-х часов бомбардированья, из такого опасного места, как ложементы.
Михайлов, в эти три часа уже несколько раз считавший свой конец неизбежным и несколько
раз успевший перецеловать все образа, которые были на нем, под конец успокоился немного,
под влиянием того убеждения, что ежели так много бомб и ядер пролетело, не задев его,
отчего же теперь заденет? Несмотря ни на что однако, ему большого труда стоило удержать
свои ноги, чтобы они не бежали, когда он перед ротой, рядом с Праскухиным, вышел из
ложментов.

– До свидания, – сказал ему майор, командир другого батальона, который оставался в
ложементах, и с которым они вместе закусывали мыльным сыром, сидя в ямочке около
бруствера: – счастливого пути.

– И вам желаю счастливо отстоять; теперь, кажется, затихло.

Но только что он успел сказать это, как неприятель, должно быть заметив движение в
ложементах, стал палить чаще и чаще. Наши стали отвечать ему, и опять поднялась сильная
канонада. Звезды высоко, но не ярко блестели на небе; ночь была темна, – хоть глаз выколи,
– только огни выстрелов и разрыва бомб мгновенно освещали предметы. Солдаты шли скоро
и молча и невольно перегоняя друг друга; только слышны были зa беспрестанными
раскатами выстрелов мерный звук их шагов по сухой дороге, звук столкнувшихся штыков или
вздох и молитва какого-нибудь робкого солдатика: – «Господи, Господи! что это такое!»
Иногда поражал стон раненого и крик: «носилки!» (В роте, которой командовал Михайлов, от

Page 29/326