Page 38 - Севастопольские рассказы

27 сказал он. Вследствие чего, не находя больше интереса на перемирии, юнкер барон Пест
поехал домой и уже дорогой придумал те французские фразы, которые теперь рассказывал.
На бульваре были и поручик Зобов, который громко разговаривал, и капитан Обжогов в
растерзанном виде, и артиллерийский капитан, который ни в ком не заискивает, и счастливый
в любви юнкер, и все те же вчерашние лица и всё с теми же вечными побуждениями лжи,
тщеславия и легкомыслия. Недоставало только Праскухина, Нефердова и еще кой-кого, о
которых здесь едва ли помнил и думал кто-нибудь теперь, когда тела их еще не успели быть
обмыты, убраны и зарыты в землю, и о которых через месяц точно так же забудут отцы,
матери, жены, дети, ежели они были, или не забыли про них прежде.

– А я его не узнал было, старика-то, – говорит солдат на уборке тел, за плечи поднимая
перебитый в груди труп с огромной раздувшейся головой, почернелым глянцовитым лицом и
вывернутыми зрачками, – под спину берись, Морозка, а то, как бы не перервался. Ишь, дух
скверный!»

«Ишь, дух скверный»! – вот всё, что осталось между людьми от этого
человека.................................

............................................................................................................................................................

16.

На нашем бастионе и на французской траншее выставлены белые флаги, и между ними в
цветущей долине, кучками лежат без сапог, в серых и синих одеждах, изуродованные трупы,
которые сносят рабочие и накладывают на повозки. Ужасный тяжелый запах мертвого тела
наполняет воздух. Из Севастополя и из французского лагеря толпы народа высыпали
смотреть на это зрелище и с жадным и благосклонным любопытством стремятся одни к
другим.

Послушайте, что говорят между собой эти люди.

Вот в кружке собравшихся около него русских и французов, молоденькой офицер, хотя плохо,
но достаточно хорошо, чтоб его понимали, говорящий по-французски, рассматривает
гвардейскую сумку.

– Э сеси пуркуа се уазо иси? – говорит он.

– Parce que c’est une giberne d’un r?giment de la garde, Monsieur, qui porte l’aigle imp?rial.

– Э ву де ла гард?

– Pardon, Monsieur, du 6-?me de ligne.

– Э сеси y аште?28 – спрашивает офицер, указывая на деревянную желтую сигарочницу, в
которой француз курит папиросу.

– A Balaclave, Monsieur! C’est tout simple – en bois de palme.29

– Жоли! – говорит офицер, руководимый в разговоре не собственным произволом, но теми
словами, которые он знает.

– Si vous voulez bien garder cela comme souvenir de cette rencontre, vous m’obligerez.30 И
учтивый француз выдувает папироску и подает офицеру сигарочницу с маленьким поклоном.

Page 38/326