Page 48 - Севастопольские рассказы

– Да ведь ты хотел есть.

– Не хочу ничего.

Когда они вышли на крыльцо, меньшой всё спрашивал у брата: «ну, что ты, как, расскажи», и
всё говорил, как он рад его видеть, но сам ничего не рассказывал.

Когда прошло минут 5, во время которых они успели помолчать немного, старший брат
спросил, отчего меньшой вышел не в гвардию, как этого все

наши ожидали.

– Ах, да! – отвечал меньшой, краснея при одном воспоминании, – это ужасно меня убило, и я
никак не ожидал, что это случится. Можешь себе представить, – перед самым выпуском мы
пошли втроем курить, – знаешь эту комнатку, что за швейцарской, ведь и при вас, верно, так
же было, – только можешь вообразить, этот каналья сторож увидал и побежал сказать
дежурному офицеру (и ведь мы несколько раз давали на водку сторожу), он и подкрался;
только как мы его увидали, те побросали папироски и драло в боковую дверь, – знаешь, а мне
уж некуда, он тут мне стал неприятности говорить, разумеется, я не спустил, ну, он сказал
инспектору, и пошло. Вот за это-то поставили неполные баллы в поведеньи, хотя везде были
отличные, только [из] механики 12, ну и пошло. Выпустили в армию. Потом обещали меня
перевести в гвардию, да уж я не хотел и просился на войну.

– Вот как!

– Право, я тебе без шуток говорю, всё мне так гадко стало, что я желал поскорей в
Севастополь. Да впрочем, ведь ежели здесь счастливо пойдет, так можно еще скорее
выиграть, чем в гвардии: там в 10 лет в полковники, а здесь Тотлебен так в 2 года из
подполковников в генералы. Ну а убьют, – так что же делать!

– Вот ты какой! – сказал брат, улыбаясь.

– А главное, знаешь ли что, брат, – сказал меньшой, улыбаясь и краснея, как будто сбирался
сказать что-нибудь очень стыдное: – всё это пустяки; главное, я затем просил, что всё-таки
как-то совестно жить в Петербурге, когда тут умирают за отечество. Да и с тобой мне
хотелось быть, – прибавил он еще застенчивее.

– Какой ты смешной! – сказал старший брат, доставая папиросницу и не глядя на него. –
Жалко только, что мы не вместе будем.

– А что, скажи по правде, страшно на бастионах? – спросил вдруг младший.

– Сначала страшно, потом привыкаешь – ничего. Сам увидишь.

– А вот еще что скажи: как ты думаешь, возьмут Севастополь? Я думаю, что ни за что не
возьмут.

– Бог знает.

– Одно только досадно, – можешь вообразить, какое несчастие: у нас ведь дорогой целый
узел украли, а у меня в нем кивер был, так что я теперь в ужасном положении и не знаю, как я
буду являться. Ты знаешь, ведь у нас новые кивера теперь, да и вообще сколько перемен;
всё к лучшему. Я тебе всё это могу рассказать… Я везде бывал в Москве…

Козельцов 2-й Владимир был очень похож на брата Михайлу, но похож так, как похож
распускающийся розан на отцветший шиповник. Волоса у него были те же русые, но густые и
вьющиеся на висках. На белом нежном затылке у него была русая косичка – признак счастия,

Page 48/326