Page 62 - Евпатий Коловрат

Третий тысячник. Почти пять сотен людей, сгинувших в неизвестности. Пропавшие дозоры,
растворившиеся фуражиры, конвой, сгинувший вместе с пленниками…

Пять сотен. Для четырёх туменов — невелика потеря… но не сама потеря страшна. Страшна
неизвестность.

А теперь стали появляться выжившие. Кто-то очень умный там, в урусутских лесах, выждал
время, дал кумысу настояться, а теперь сыплет в чан неизвестности пряности ужаса, как
сказал бы кто-нибудь из стихоплётов царевича Гуюка.

Плохо, очень плохо…

— Внимание и повиновение! — заорали с той стороны войлочного полога. — Непобедимого
требует к себе Джихангир! Немедленно!

— Внимание и повиновение! — отозвались голоса нукеров. Один тут же влетел в юрту,
повалился на ковёр ничком.

— Непоб…

— Я слышал, — опустил ногу на мгновенно склонившуюся под неё сыновнюю спину. —
Найма, Бодончар, Яртак, едете со мною…

Каждый миг этого похода он ждёт, что что-то пойдёт не так. Или… или так. Так, как было
задумано в далёком Каракоруме. Потому что только простаки вроде царевича Орду или
глупцы вроде сиятельных Гуюка с Хархасуном могут верить, что их направили сюда
побеждать, завоёвывать, добывать последнее море.

Божественному Угэдэ не нужны были соперники в борьбе за престол великого деда,
Небесного Воителя, Потрясателя Вселенной — и так слишком много змей шипело и жалило
друг друга в одном кувшине. А вот прибрать к рукам улус Джучи было бы очень неплохо.
Поэтому надо было собрать в одну кучу всех, кто стоял между Божественным и этим улусом,
всех, кто зря отравлял воздух в Каракоруме, собрать и отправить их «покорять» земли, из
которых когда-то едва вырвались два лучших Пса-Людоеда Небесного Воителя.

Зимой.

С тремя туменами.

А почему не воевать железный дворец Эрлига на берегу гнойного моря Бай-Тенгис?!

А того из них, в ком говорит кровь великого деда, кто не только честолюбив, но и умён, кто
показывает умение управлять людьми, — его назначить Джихангиром обречённого похода.
Главным виновником поражения — неизбежного, как восход солнца. И казнить — если сумеет
выжить.

Только они забыли, что у мальчишки есть аталык…

Так он думал, старый дурак. Что толку во дворцах Каракорума от семидесяти побед на
ратных полях? От грозных прозвищ и славы, которой пугали детей от Жёлтого моря до
Гиркана и Персидских нагорий? Во дворце он оказался слеп, как новорождённый щенок, и так
же беспомощен. Перед ним гостеприимно распахнули ловушку — и он сам вошёл в неё.

Вполз на четвереньках.

Он упал на колени и подполз к трону Божественного. Он нижайше молил дозволить ему
сопровождать воспитанника — во исполнение данной деду его, Небесному Воителю, клятвы.

Page 62/125