Page 83 - Евпатий Коловрат

Песню печальную волк-одинец

Стылому бору поёт.[2]

Долго молчали. Наконец, воевода Коловрат приоткрыл опустившиеся было веки, улыбнулся:

— Ладно поёшь. На сердце… прояснело.

А старый Сивоус примолвил:

— Не зря твой отец с самим Бояном равнялся, видно.

Мёртвых на побоищах больше не тревожили — покуда орды не видать. Уж чего-чего, а
остывших тел нынче хватало, долго искать бы не пришлось. Вскоре же их увидали в числе
попросту несказанном.

Там, где был город Коломна, тела в доспехах усыпали весь берег. Тела лежали на льду и
даже за Окой — воины разбитой рати искали спасения там, в лесах… Добежали не все…
если вовсе добежал кто. Другие пытались укрыться в городе. И на их плечах в город ворвался
враг. Ворота так и остались распахнуты, как рот мертвеца, и вспухшим языком между
челюстями казалась щетинящаяся от стрел груда мертвецов промеж створками.

— В самый бы раз, как Тугарину княжичу, когда он к той Маре-Марене ездил, окликнуть —
есть ли, мол, живой человек… — оглядываясь, проговорил Чурыня. — А он бы нам сказал,
что то за сила, кто побил…

— Нынче и живого не надобно. Так спросим, — хмыкнул Златко, бывший Гаврило.

— Вот уж не к чему, — покрутил усом Сивоус. — Вон щиты наши. А вон, гляньте, со
львом-зверем на дыбках — володимерские. Выслал, видать, Юрий Всеволодович, подмогу,
не в пример Михайле Черниговскому….

— …И всей той подмоги достало тут полечь… — проговорил Догада.

— Сивоусе, подъедь, — окликнул воевода. — Доспех знакомый…

Только по доспеху лежавшего и можно было признать. Головы не было — видать, разжился
добычей чужак. Может, и царю своему отвёз на потеху — доспех знатный. Дощатый набор,
вроде позолочённый даже, с круглой пластиной-зерцалом на груди, на ней
Богоматерь-Одигитрия воздела руки, оберегая. Рядом с щитком — дыра от удара копейного,
что щит с львом-зверем расщепил. А портов нет — не побрезговали чужаки с покойного
стащить.

— Как, поди, незнакомый, — проворчал старый гридень. — Еремей это, Глебов сын, воевода,
что, слышал, Всеволоду Юрьевичу нынче служит… служил, стало быть. А мне ведь при отце
твоём, воевода, с ним переведаться приходилось, как они на наш город ходили. Тогда
думалось, злее врагов не будет… А теперь — как во сне всё привиделось.

Все замолкли. Звёзды мерцали над ещё одним мёртвым городом, над побитой ратью двух
князей.

От ворот города радостно закричал Глуздырь:

— Живые! Воевода, живых нашли!

Page 83/125