Page 81 - Евпатий Коловрат

было безымянным, отличаясь от иных разве что размером.

Но не для них.

Вот, по правую руку, — Добрая Лука. Потом, по левую, — Петровичи. За ними, на том же
берегу, — Казарь, здесь когда-то сидел козарский наместник-тудун, собиравший дань с
вятичей, пока не пришёл из Киева князь Святослав, не побил козарина. А своего наместника,
кривича Резана, посадил пониже по Оке… Вороны кружат вдалеке над правым берегом Оки
— там был Опаков. А вот эти засыпанные телами обугленные руины — Верхний Ольгов. А
вот город, сравнимый с тем, где сидел Государь — Переяславль.

Был город.

Было Скорнищево.

Был Ожск.

Были.

Живые, кто остались, ушли — в лесистые верховья припавших к Оке речек — Истьи, Тысьи,
Раки, Плетёнки, Ножи.

Борисов-Глебов.

Перевитск.

Нет живых. Сытые вороны смотрят с обугленных венцов теремов и избушек. Серые тени
мелькают по пожарищам.

Мёртвая земля.

Только и знать, что не все полегли — навьи трапезы на снегу. Пеплом посыпанная
поминальная снедь да короба с зерном.

В Любичах первый раз попытали дарёную Велесову силу. Попробовали поднимать мёртвых.
Слова дались легко, словно нашёптывал кто. Тяжелее было смотреть на то, как отрываются
от снега, с хрустом, с мясом, тела стариков, детей, жён. Как бредут одеревенело, как глядят в
пустоту заледеневшими глазами. Как цепляются мёртвые дети за мёртвых матерей, жёны —
за мужей, словно и сейчас помня себя — мутно, сквозь смертный сон, но помня…

И на то, как они падают наземь при первых лучах рассвета.

Былью обернулись старые сказы. Солнце убивало поднятых мертвецов. Без толку потрачены
чьи-то непрожитые жизни, зачерпнутые в Велесовом котле, впустую. Умруны повалились
колодами на розовый утренний снег. А они, навьи, мертвецкие пастухи, попятились в лесную
тень от жгучих лучей, заслоняясь пятернями. Попутчиков-Мирятичей трясло, как листы на
осине.

— Ну что, не раздумали с нами-то? — переспросил Коловрат, зажмурился, оскалил зубы
по-волчьи на утренний свет, что ныне резал глаза ярче полуденного.

Девятко переглянулся с Пестром и Налистом — и все трое дружно затрясли головами.

— Глядите, — только и проронил воевода.

От солнца укрылись в овраге, обросшем мохнатыми старыми елями. Охотники-вятичи
разложили костерок, грелись.

Page 81/125