Page 138 - Преступление и наказание

— Зачем же-с? Покамест это вовсе не требуется. Вы не так поняли. Я, видите ли, не
упускаю случая и… и со всеми закладчиками уже разговаривал… от иных отбирал
показания… а вы, как последний… Да вот, кстати же! — вскрикнул он, чему-то внезапно
обрадовавшись, — кстати вспомнил, что ж это я!.. — повернулся он к Разумихину, — вот
ведь ты об этом Николашке мне тогда уши промозолил… ну, ведь и сам знаю, сам знаю, —
повернулся он к Раскольникову, — что парень чист, да ведь что ж делать, и Митьку вот
пришлось обеспокоить… вот в чем дело-с, вся-то суть-с: проходя тогда по лестнице…
позвольте: ведь вы в восьмом часу были-с?
— В восьмом, — отвечал Раскольников, неприятно почувствовав в ту же секунду, что
мог бы этого и не говорить.
— Так проходя-то в восьмом часу-с, по лестнице-то, не видали ль хоть вы, во втором-то
этаже, в квартире-то отворенной — помните? — двух работников или хоть одного из них?
Они красили там, не заметили ли? Это очень, очень важно для них!..
— Красильщиков? Нет, не видал… — медленно и как бы роясь в воспоминаниях
отвечал Раскольников, в тот же миг напрягаясь всем существом своим и замирая от муки
поскорей бы отгадать, в чем именно ловушка, и не просмотреть бы чего? — Нет, не видал, да
и квартиры такой, отпертой, что-то не заметил… а вот в четвертом этаже (он уже вполне
овладел ловушкой и торжествовал) — так помню, что чиновник один переезжал из
квартиры… напротив Алены Ивановны… помню… это я ясно помню… солдаты диван
какой-то выносили и меня к стене прижали… а красильщиков — нет, не помню, чтобы
красильщики были… да и квартиры отпертой нигде, кажется, не было. Да; не было…
— Да ты что же! — крикнул вдруг Разумихин, как бы опомнившись и сообразив, — да
ведь красильщики мазали в самый день убийства, а ведь он за три дня там был? Ты что
спрашиваешь-то?
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим
делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, — нам
ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их, в восьмом-то часу, в квартире-то, что мне и
вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
— Так надо быть внимательнее, — угрюмо заметил Разумихин.
Последние слова были сказаны уже в передней. Порфирий Петрович проводил их до
самой двери чрезвычайно любезно. Оба вышли мрачные и хмурые на улицу и несколько
шагов не говорили ни слова. Раскольников глубоко перевел дыхание…

VI
— …Не верю! Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь всеми
силами опровергнуть доводы Раскольникова. Они подходили уже к нумерам Бакалеева, где
Пульхерия Александровна и Дуня давно поджидали их. Разумихин поминутно
останавливался дорогою в жару разговора, смущенный и взволнованный уже тем одним, что
они в первый раз заговорили об этом ясно.
— Не верь! — отвечал Раскольников с холодною и небрежною усмешкой, — ты, по
своему обычаю, не замечал ничего, а я взвешивал каждое слово.
— Ты мнителен, потому и взвешивал… Гм… действительно, я согласен, тон Порфирия
был довольно странный, и особенно этот подлец Заметов!.. Ты прав, в нем что-то было, — но
почему? Почему?
— За ночь передумал.
— Но напротив же, напротив! Если б у них была эта безмозглая мысль, так они бы
всеми силами постарались ее припрятать и скрыть свои карты, чтобы потом поймать… А
теперь — это нагло и неосторожно!
— Если б у них были факты, то есть настоящие факты, или хоть сколько-нибудь
основательные подозрения, тогда бы они действительно постарались скрыть игру в надежде
еще более выиграть (а впрочем, давно бы уж обыск сделали!). Но у них нет факта, ни