Page 140 - Преступление и наказание
P. 140

собственное одушевление и охота, с которыми он проговорил последнее объяснение, тогда
               как весь предыдущий разговор он поддерживал с угрюмым отвращением, видимо из целей,
               по необходимости.
                     «Во вкус вхожу в иных пунктах!» — подумал он про себя.
                     Но  почти  в  ту  же  минуту  он  как-то  вдруг  стал  беспокоен,  как  будто  неожиданная и
               тревожная мысль поразила его. Беспокойство его увеличивалось. Они дошли уже до входа в
               нумера Бакалеева.
                     — Ступай один, — сказал вдруг Раскольников, — я сейчас ворочусь.
                     — Куда ты? Да мы уж пришли!
                     — Мне надо, надо; дело… приду через полчаса… Скажи там.
                     — Воля твоя, я пойду за тобой!
                     — Что ж, и ты меня хочешь замучить! — вскричал он с таким горьким раздражением, с
               таким отчаянием во взгляде, что у Разумихина руки опустились. Несколько времени он стоял
               на  крыльце  и  угрюмо  смотрел,  как  тот быстро  шагал  по  направлению к  своему  переулку.
               Наконец,  стиснув  зубы  и  сжав  кулаки,  тут  же  поклявшись,  что  сегодня  же  выжмет  всего
               Порфирия,  как  лимон,  поднялся  наверх  успокоивать  уже  встревоженную  долгим  их
               отсутствием Пульхерию Александровну.
                     Когда Раскольников пришел к своему дому, виски его были смочены потом и дышал он
               тяжело. Поспешно поднялся он по лестнице, вошел в незапертую квартиру свою и тотчас же
               заперся на крюк. Затем, испуганно и безумно, бросился к углу, к той самой дыре в обоях, в
               которой тогда  лежали  вещи,  засунул  в  нее  руку  и  несколько  минут  тщательно  обшаривал
               дыру,  перебирая  все  закоулки  и  все  складки  обой.  Не  найдя  ничего,  он  встал  и  глубоко
               перевел  дыхание.  Подходя  давеча  уже  к  крыльцу  Бакалеева,  ему  вдруг  вообразилось,  что
               какая-нибудь вещь, какая-нибудь цепочка, запонка или даже бумажка, в которую они были
               завернуты,  с  отметкою  старухиною  рукой,  могла  как-нибудь  тогда  проскользнуть  и
               затеряться  в  какой-нибудь  щелочке,  а  потом  вдруг  выступить  перед  ним  неожиданною  и
               неотразимою уликой.
                     Он стоял как бы в задумчивости, и странная, приниженная, полубессмысленная улыбка
               бродила  на  губах  его.  Он  взял  наконец  фуражку  и  тихо  вышел  из  комнаты.  Мысли  его
               путались. Задумчиво сошел он под ворота.
                     — Да вот они сами! — крикнул громкий голос; он поднял голову.
                     Дворник  стоял  у  дверей  своей  каморки  и  указывал  прямо  на  него  какому-то
               невысокому  человеку,  с  виду  похожему  на  мещанина,  одетому  в  чем-то  вроде  халата,  в
               жилетке  и  очень  походившему  издали  на  бабу.  Голова  его,  в  засаленной  фуражке,
               свешивалась  вниз,  да  и  весь  он  был  точно  сгорбленный.  Дряблое,  морщинистое  лицо  его
               показывало  за  пятьдесят;  маленькие,  заплывшие  глазки  глядели  угрюмо,  строго  и  с
               неудовольствием.
                     — Что такое? — спросил Раскольников, подходя к дворнику.
                     Мещанин скосил на него глаза исподлобья и оглядел его пристально и внимательно, не
               спеша; потом медленно повернулся и, ни слова не сказав, вышел из ворот дома на улицу.
                     — Да что такое! — вскричал Раскольников.
                     — Да вот какой-то спрашивал, здесь ли студент живет, вас называл, у кого проживаете.
               Вы тут сошли, я показал, а он и пошел. Вишь ведь.
                     Дворник тоже был в некотором недоумении, а впрочем не очень, и капельку подумав
               еще, повернулся и полез обратно в свою каморку.
                     Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его, идущего по другой
               стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза в землю и как бы что-то
               обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поровнялся с ним и
               заглянул  ему  сбоку  в  лицо.  Тот  тотчас  же  заметил  его,  быстро  оглядел,  но  опять опустил
               глаза, и так шли они с минуту, один подле другого и не говоря ни слова.
                     — Вы меня спрашивали… у дворника? — проговорил наконец Раскольников, но как-то
               очень негромко.
   135   136   137   138   139   140   141   142   143   144   145