Page 135 - Преступление и наказание
P. 135

заметьте. В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление. (Вы
               припомните,  у  нас  ведь  с  юридического  вопроса  началось).  Впрочем,  тревожиться  много
               нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или
               менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет  консервативное свое назначение, с тем,
               однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им
               поклоняется  (более  или  менее).  Первый  разряд  всегда  —  господин  настоящего,  второй
               разряд — господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые
               двигают  мир  и  ведут  его  к  цели.  И  те,  и  другие  имеют  совершенно  одинаковое  право
               существовать.  Одним  словом,  у  меня  все  равносильное  право  имеют,  и  —  vive  la  guerre
               eternelle,104— до Нового Иерусалима, разумеется!
                     — Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?105
                     — Верую, — твердо отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной
               тирады своей, он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.
                     — И-и-и в бога веруете? Извините, что так любопытствую.
                     — Верую, — повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.
                     — И-и в воскресение Лазаря веруете?
                     — Ве-верую. Зачем вам всё это?
                     — Буквально веруете?
                     — Буквально.
                     — Вот  как-с…  так  полюбопытствовал.  Извините-с.  Но  позвольте, —  обращаюсь  к
               давешнему, — ведь их не всегда же казнят; иные напротив…
                     — Торжествуют при жизни? О да, иные достигают и при жизни, и тогда…
                     — Сами начинают казнить?
                     — Если надо и, знаете, даже большею частию. Вообще замечание ваше остроумно.
                     — Благодарю-с. Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от
               обыкновенных? При рождении, что ль, знаки такие есть? Я в том смысле, что тут надо бы
               поболее  точности,  так  сказать,  более  наружной  определенности:  извините  во  мне
               естественное  беспокойство  практического  и  благонамеренного  человека,  но  нельзя  ли  тут
               одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие?.. Потому,
               согласитесь,  если  произойдет  путаница  и  один  из  одного  разряда  вообразит,  что  он
               принадлежит  к  другому  разряду,  и  начнет  «устранять  все  препятствия»,  как  вы  весьма
               счастливо выразились, так ведь тут…
                     — О, это весьма часто бывает! Это замечание ваше еще даже остроумнее давешнего…
                     — Благодарю-с…
                     — Не  стоит-с;  но  примите  в  соображение,  что  ошибка  возможна  ведь  только  со
               стороны первого разряда, то есть «обыкновенных» людей (как я, может быть очень неудачно,
               их назвал). Несмотря на врожденную склонность их к послушанию, по некоторой игривости
               природы, в которой не отказано даже и корове, весьма многие из них любят воображать себя
               передовыми людьми, «разрушителями» и лезть в «новое слово», и это совершенно искренно-
               с. Действительно же новых они в то же время весьма часто не замечают и даже презирают,
               как  отсталых  и  унизительно  думающих  людей.  Но,  по-моему,  тут  не  может  быть
               значительной опасности, и вам, право, нечего беспокоиться, потому что они никогда далеко
               не шагают. За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое
               место, но не более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому что очень
               благонравны;  иные  друг  дружке  эту  услугу  оказывают,  а  другие  сами  себя
               собственноручно…  Покаяния  разные  публичные  при  сем  на  себя  налагают, —  выходит
               красиво и назидательно, одним словом, вам беспокоиться нечего… Такой закон есть.
                     — Ну, по крайней мере с этой стороны, вы меня хоть несколько успокоили; но вот ведь
               опять беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право
               имеют,  «необыкновенных-то»  этих?  Я,  конечно,  готов  преклониться,  но  ведь  согласитесь,
               жутко-с, если уж очень-то много их будет, а?
                     — О, не беспокойтесь и в этом, — тем же тоном продолжал Раскольников. — Вообще
   130   131   132   133   134   135   136   137   138   139   140