Page 133 - Преступление и наказание

единственно оттого только, что в Иване Великом тридцать пять сажен высоты, и выведу
ясно, точно, прогрессивно и даже с либеральным оттенком? Берусь! Ну, хочешь пари!
— Принимаю! Послушаем, пожалуйста, как он выведет!
— Да ведь всё притворяется, черт! — вскричал Разумихин, вскочил и махнул рукой. —
Ну стоит ли с тобой говорить! Ведь он это всё нарочно, ты еще не знаешь его, Родион! И
вчера их сторону принял, только чтобы всех одурачить. И что ж он говорил вчера, господи!
А они-то ему обрадовались!.. Ведь он по две недели таким образом выдерживает. Прошлого
года уверил нас для чего-то, что в монахи идет: два месяца стоял на своем! Недавно вздумал
уверять, что женится, что всё уж готово к венцу. Платье даже новое сшил. Мы уж стали его
поздравлять. Ни невесты, ничего не бывало: всё мираж!
— А вот соврал! Я платье сшил прежде. Мне по поводу нового платья и пришло в
голову вас всех поднадуть.
— В самом деле вы такой притворщик? — спросил небрежно Раскольников.
— А вы думали, нет? Подождите, я и вас проведу — ха-ха-ха! Нет, видите ли-с, я вам
всю правду скажу. По поводу всех этих вопросов, преступлений, среды, девочек мне
вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка: «О
преступлении»… или как там у вас, забыл название, не помню. Два месяца назад имел
удовольствие в «Периодической речи» прочесть.
— Моя статья? В «Периодической речи»? — с удивлением спросил Раскольников, — я
действительно написал, полгода назад, когда из университета вышел, по поводу одной книги,
одну статью, но я снес ее тогда в газету «Еженедельная речь», а не в «Периодическую».
— А попала в «Периодическую».
— Да ведь «Еженедельная речь» перестала существовать,103потому тогда и не
напечатали…
— Это правда-с; но, переставая существовать, «Еженедельная речь» соединилась с
«Периодическою речью», а потому и статейка ваша, два месяца назад, явилась в
«Периодической речи». А вы не знали?
Раскольников действительно ничего не знал.
— Помилуйте, да вы деньги можете с них спросить за статью! Какой, однако ж, у вас
характер! Живете так уединенно, что таких вещей, до вас прямо касающихся, не ведаете. Это
ведь факт-с.
— Браво, Родька! И я тоже не знал! — вскричал Разумихин. — Сегодня же в читальню
забегу и нумер спрошу! Два месяца назад? Которого числа? Всё равно разыщу! Вот штука-
то! И не скажет!
— А вы почему узнали, что статья моя? Она буквой подписана.
— А случайно, и то на днях. Через редактора; я знаком… Весьма заинтересовался.
— Я рассматривал, помнится, психологическое состояние преступника в продолжение
всего хода преступления.
— Да-с, и настаиваете, что акт исполнения преступления сопровождается всегда
болезнию. Очень, очень оригинально, но… меня, собственно, не эта часть вашей статейки
заинтересовала, а некоторая мысль, пропущенная в конце статьи, но которую вы, к
сожалению, проводите только намеком, неясно… Одним словом, если припомните,
проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица,
которые могут… то есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства
и преступления, и что для них будто бы и закон не писан.
Раскольников усмехнулся усиленному и умышленному искажению своей идеи.
— Как? Что такое? Право на преступление? Но ведь не потому, что «заела среда»? — с
каким-то даже испугом осведомился Разумихин.
— Нет, нет, не совсем потому, — ответил Порфирий. — Всё дело в том, что в ихней
статье все люди как-то разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных».
Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому
что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие