Page 133 - Преступление и наказание
P. 133

единственно  оттого  только,  что  в  Иване  Великом  тридцать  пять  сажен  высоты,  и  выведу
               ясно, точно, прогрессивно и даже с либеральным оттенком? Берусь! Ну, хочешь пари!
                     — Принимаю! Послушаем, пожалуйста, как он выведет!
                     — Да ведь всё притворяется, черт! — вскричал Разумихин, вскочил и махнул рукой. —
               Ну стоит ли с тобой говорить! Ведь он это всё нарочно, ты еще не знаешь его, Родион! И
               вчера их сторону принял, только чтобы всех одурачить. И что ж он говорил вчера, господи!
               А они-то ему обрадовались!.. Ведь он по две недели таким образом выдерживает. Прошлого
               года уверил нас для чего-то, что в монахи идет: два месяца стоял на своем! Недавно вздумал
               уверять, что женится, что всё уж готово к венцу. Платье даже новое сшил. Мы уж стали его
               поздравлять. Ни невесты, ничего не бывало: всё мираж!
                     — А  вот  соврал!  Я  платье  сшил  прежде.  Мне  по  поводу  нового  платья  и  пришло  в
               голову вас всех поднадуть.
                     — В самом деле вы такой притворщик? — спросил небрежно Раскольников.
                     — А вы думали, нет? Подождите, я и вас проведу — ха-ха-ха! Нет, видите ли-с, я вам
               всю  правду  скажу.  По  поводу  всех  этих  вопросов,  преступлений,  среды,  девочек  мне
               вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка:  «О
               преступлении»…  или  как  там  у  вас,  забыл  название,  не  помню.  Два  месяца  назад  имел
               удовольствие в «Периодической речи» прочесть.
                     — Моя статья? В «Периодической речи»? — с удивлением спросил Раскольников, — я
               действительно написал, полгода назад, когда из университета вышел, по поводу одной книги,
               одну статью, но я снес ее тогда в газету «Еженедельная речь», а не в «Периодическую».
                     — А попала в «Периодическую».
                     — Да  ведь  «Еженедельная  речь»  перестала  существовать,103потому  тогда  и  не
               напечатали…
                     — Это  правда-с;  но,  переставая  существовать,  «Еженедельная  речь»  соединилась  с
               «Периодическою  речью»,  а  потому  и  статейка  ваша,  два  месяца  назад,  явилась  в
               «Периодической речи». А вы не знали?
                     Раскольников действительно ничего не знал.
                     — Помилуйте, да вы деньги можете с них спросить за статью! Какой, однако ж, у вас
               характер! Живете так уединенно, что таких вещей, до вас прямо касающихся, не ведаете. Это
               ведь факт-с.
                     — Браво, Родька! И я тоже не знал! — вскричал Разумихин. — Сегодня же в читальню
               забегу и нумер спрошу! Два месяца назад? Которого числа? Всё равно разыщу! Вот штука-
               то! И не скажет!
                     — А вы почему узнали, что статья моя? Она буквой подписана.
                     — А случайно, и то на днях. Через редактора; я знаком… Весьма заинтересовался.
                     — Я рассматривал, помнится, психологическое состояние преступника в продолжение
               всего хода преступления.
                     — Да-с,  и  настаиваете,  что  акт  исполнения  преступления  сопровождается  всегда
               болезнию. Очень, очень оригинально, но… меня, собственно, не эта часть вашей статейки
               заинтересовала,  а  некоторая  мысль,  пропущенная  в  конце  статьи,  но  которую  вы,  к
               сожалению,  проводите  только  намеком,  неясно…  Одним  словом,  если  припомните,
               проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица,
               которые могут… то есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства
               и преступления, и что для них будто бы и закон не писан.
                     Раскольников усмехнулся усиленному и умышленному искажению своей идеи.
                     — Как? Что такое? Право на преступление? Но ведь не потому, что «заела среда»? — с
               каким-то даже испугом осведомился Разумихин.
                     — Нет, нет, не совсем потому, — ответил Порфирий. — Всё дело в том, что в ихней
               статье  все  люди  как-то  разделяются  на  «обыкновенных»  и  «необыкновенных».
               Обыкновенные должны жить в послушании и  не имеют права переступать закона, потому
               что  они,  видите  ли,  обыкновенные.  А  необыкновенные  имеют  право  делать  всякие
   128   129   130   131   132   133   134   135   136   137   138