Page 53 - Преступление и наказание

ни продавать, ни дарить не буду и проч.
— Да вы писать не можете, у вас перо из рук валится, — заметил письмоводитель, с
любопытством вглядываясь в Раскольникова. — Вы больны?
— Да… голова кругом… говорите дальше!
— Да всё! подпишитесь.
Письмоводитель отобрал бумагу и занялся с другими.
Раскольников отдал перо, но вместо того, чтоб встать и уйти, положил оба локтя на
стол и стиснул руками голову. Точно гвоздь ему вбивали в темя. Странная мысль пришла
ему вдруг: встать сейчас, подойти к Никодиму Фомичу и рассказать ему всё вчерашнее, всё
до последней подробности, затем пойти вместе с ними на квартиру и указать им вещи, в
углу, в дыре. Позыв был до того силен, что он уже встал с места, для исполнения. «Не
обдумать ли хоть минуту? — пронеслось в его голове. — Нет, лучше и не думая, и с плеч
долой!» Но вдруг он остановился как вкопанный: Никодим Фомич говорил с жаром Илье
Петровичу, и до него долетели слова:
— Быть не может, обоих освободят! Во-первых, всё противоречит; судите: зачем им
дворника звать, если б это их дело? На себя доносить, что ли? Аль для хитрости? Нет, уж
было бы слишком хитро! И, наконец, студента Пестрякова видели у самых ворот оба
дворника и мещанка в самую ту минуту, как он входил: он шел с тремя приятелями и
расстался с ними у самых ворот и о жительстве у дворников расспрашивал, еще при
приятелях. Ну, станет такой о жительстве расспрашивать, если с таким намерением шел? А
Кох, так тот, прежде чем к старухе заходить, внизу у серебряника полчаса сидел и ровно без
четверти восемь от него к старухе наверх пошел. Теперь сообразите…
— Но позвольте, как же у них такое противоречие вышло: сами уверяют, что стучались
и что дверь была заперта, а через три минуты, когда с дворником пришли, выходит, что
дверь отперта?
— В том и штука: убийца непременно там сидел и заперся на запор; и непременно бы
его там накрыли, если бы не Кох сдурил, не отправился сам за дворником. А он именно в
этот-то промежуток и успел спуститься по лестнице и прошмыгнуть мимо их как-нибудь.
Кох обеими руками крестится: «Если б я там, говорит, остался, он бы выскочил и меня убил
топором». Русский молебен хочет служить, хе-хе!..
— А убийцу никто и не видал?
— Да где ж тут увидеть? Дом — Ноев ковчег, — заметил письмоводитель,
прислушивавшийся с своего места.
— Дело ясное, дело ясное! — горячо повторил Никодим Фомич.
— Нет, дело очень неясное, — скрепил Илья Петрович.
Раскольников поднял свою шляпу и пошел к дверям, но до дверей он не дошел…
Когда он очнулся, то увидал, что сидит на стуле, что его поддерживает справа какой-то
человек, что слева стоит другой человек, с желтым стаканом, наполненным желтою водою, и
что Никодим Фомич стоит перед ним и пристально глядит на него; он встал со стула.
— Что это, вы больны? — довольно резко спросил Никодим Фомич.
— Они и как подписывались, так едва пером водили, — заметил письмоводитель,
усаживаясь на свое место и принимаясь опять за бумаги.
— А давно вы больны? — крикнул Илья Петрович с своего места и тоже перебирая
бумаги. Он, конечно, тоже рассматривал больного, когда тот был в обмороке, но тотчас же
отошел, когда тот очнулся.
— Со вчерашнего… — пробормотал в ответ Раскольников.
— А вчера со двора выходили?
— Выходил.
— Больной?
— Больной.
— В котором часу?
— В восьмом часу вечера.