Page 82 - Преступление и наказание

— Газеты есть? — спросил он, входя в весьма просторное и даже опрятное трактирное
заведение о нескольких комнатах, впрочем довольно пустых. Два-три посетителя пили чай,
да в одной дальней комнате сидела группа, человека в четыре, и пили шампанское.
Раскольникову показалось, что между ними Заметов. Впрочем, издали нельзя было хорошо
рассмотреть.
«А пусть!» — подумал он.
— Водки прикажете-с? — спросил половой.
— Чаю подай. Да принеси ты мне газет, старых, этак дней за пять сряду, а я тебе на
водку дам.
— Слушаю-с. Вот сегодняшние-с. И водки прикажете-с?
Старые газеты и чай явились. Раскольников уселся и стал отыскивать: «Излер76—
Излер — Ацтеки — Ацтеки — Излер — Бартола — Массимо — Ацтеки77— Излер… фу,
черт! А, вот отметки78: провалилась с лестницы — мещанин сгорел с вина — пожар на
Песках — пожар на Петербургской — еще пожар на Петербургской — еще пожар на
Петербургской — Излер — Излер — Излер — Излер — Массимо… А, вот…»
Он отыскал наконец то, чего добивался, и стал читать; строки прыгали в его глазах, он,
однако ж, дочел всё «известие» и жадно принялся отыскивать в следующих нумерах
позднейшие прибавления. Руки его дрожали, перебирая листы, от судорожного нетерпения.
Вдруг кто-то сел подле него, за его столом. Он заглянул — Заметов, тот же самый Заметов и
в том же виде, с перстнями, с цепочками, с пробором в черных вьющихся и напомаженных
волосах, в щегольском жилете и в несколько потертом сюртуке и несвежем белье. Он был
весел, по крайней мере очень весело и добродушно улыбался. Смуглое лицо его немного
разгорелось от выпитого шампанского.
— Как! Вы здесь? — начал он с недоумением и таким тоном, как бы век был знаком, —
а мне вчера еще говорил Разумихин, что вы всё не в памяти. Вот странно! А ведь я был у
вас…
Раскольников знал, что он подойдет. Он отложил газеты и поворотился к Заметову. На
его губах была усмешка, и какое-то новое раздражительное нетерпение проглядывало в этой
усмешке.
— Это я знаю, что вы были, — отвечал он, — слышал-с. Носок отыскивали… А знаете,
Разумихин от вас без ума, говорит, что вы с ним к Лавизе Ивановне ходили, вот про которую
вы старались тогда, поручику-то Пороху мигали, а он всё не понимал, помните? Уж как бы,
кажется, не понять — дело ясное… а?
— А уж какой он буян!
— Порох-то?
— Нет, приятель ваш, Разумихин…
— А хорошо вам жить, господин Заметов; в приятнейшие места вход беспошлинный!
Кто это вас сейчас шампанским-то наливал?
— А это мы… выпили… Уж и наливал?!
— Гонорарий! Всем пользуетесь! — Раскольников засмеялся. — Ничего, добреющий
мальчик, ничего! — прибавил он, стукнув Заметова по плечу, — я ведь не назло, «а по всей
то есь любови, играючи» говорю, вот как работник-то ваш говорил, когда он Митьку тузил,
вот, по старухиному-то делу.
— А вы почем знаете?
— Да я, может, больше вашего знаю.
— Чтой-то какой вы странный… Верно, еще очень больны. Напрасно вышли…
— А я вам странным кажусь?
— Да. Что это вы газеты читаете?
— Газеты.
— Много про пожары пишут…79
— Нет, я не про пожары. — Тут он загадочно посмотрел на Заметова; насмешливая
улыбка опять искривила его губы. — Нет, я не про пожары, — продолжал он, подмигивая