Page 145 - Рассказы. Повести. Пьесы
P. 145

— Благословен бог наш, — начинает священник, — всегда, ныне и присно, и во веки
               веков!
                     — Аминь! — поют три матроса.
                     Бессрочноотпускные и команда крестятся и поглядывают в сторону на волны. Странно,
               что  человек  зашит  в  парусину  и  что  он  полетит  сейчас  в  волны.  Неужели  это  может
               случиться со всяким?
                     Священник посыпает Гусева землей и кланяется. Поют «вечную память».
                     Вахтенный приподнимает конец доски, Гусев сползает с нее, летит вниз головой, потом
               перевертывается  в  воздухе  и  —  бултых!  Пена  покрывает  его,  и  мгновение  кажется  он
               окутанным в кружева, но прошло это мгновение — и он исчезает в волнах.
                     Он  быстро  идет  ко  дну.  Дойдет  ли?  До  дна,  говорят,  четыре  версты.  Пройдя  сажен
               восемь-десять, он начинает идти тише и тише, мерно покачивается, точно раздумывает, и,
               увлекаемый течением, уже несется в сторону быстрее, чем вниз.
                     Но вот встречает он на пути стаю рыбок, которых называют лоцманами. Увидев темное
               тело,  рыбки  останавливаются,  как  вкопанные,  и  вдруг  все  разом  поворачивают  назад  и
               исчезают. Меньше чем через минуту они быстро, как стрелы, опять налетают на Гусева и
               начинают зигзагами пронизывать вокруг него воду…
                     После этого показывается другое темное тело. Это акула. Она важно и нехотя, точно не
               замечая  Гусева,  подплывает  под  него,  и  он  опускается  к  ней  на  спину,  затем  она
               поворачивается вверх брюхом, нежится в теплой, прозрачной воде и лениво открывает пасть
               с двумя рядами зубов. Лоцмана в восторге; они остановились и смотрят, что будет дальше.
               Поигравши телом, акула нехотя подставляет под него пасть, осторожно касается зубами, и
               парусина  разрывается  во  всю  длину  тела,  от  головы  до  ног;  один  колосник  выпадает  и,
               испугавши лоцманов, ударивши акулу по боку, быстро идет ко дну.
                     А наверху в это время, в той стороне, где заходит солнце, скручиваются облака; одно
               облако похоже на триумфальную арку, другое на льва, третье на ножницы… Из-за облаков
               выходит  широкий  зеленый  луч  и  протягивается  до  самой  средины  неба;  немного  погодя
               рядом с этим ложится фиолетовый, рядом с ним золотой, потом розовый… Небо становится
               нежно-сиреневым. Глядя на это великолепное, очаровательное небо, океан сначала хмурится,
               но  скоро  сам  приобретает  цвета  ласковые,  радостные,  страстные,  какие  на  человеческом
               языке и назвать трудно.
                     1890


                                                        Попрыгунья

                                                               I

                     На свадьбе у Ольги Ивановны были все ее друзья и добрые знакомые.
                     — Посмотрите  на  него:  не  правда  ли,  в  нем  что-то  есть? —  говорила  она  своим
               друзьям, кивая на мужа и как бы желая объяснить, почему это она вышла за простого, очень
               обыкновенного и ничем не замечательного человека.
                     Ее  муж,  Осип  Степаныч  Дымов,  был  врачом  и  имел  чин  титулярного  советника.
               Служил  он  в  двух  больницах:  в  одной  сверхштатным  ординатором,  а  в  другой  —
               прозектором. Ежедневно от  9 часов  утра до  полудня он принимал больных и занимался  у
               себя  в  палате,  а  после  полудня  ехал  на  конке  в  другую  больницу,  где  вскрывал  умерших
               больных. Частная практика его была ничтожна, рублей на пятьсот в год. Вот и всё. Что еще
               можно про него сказать? А между тем Ольга Ивановна и ее друзья и добрые знакомые были
               не  совсем  обыкновенные  люди.  Каждый  из  них  был  чем-нибудь  замечателен  и  немножко
               известен, имел уже имя и считался знаменитостью, или же хотя и не был еще знаменит, но
               зато  подавал  блестящие  надежды.  Артист  из  драматического  театра,  большой,  давно
               признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу
   140   141   142   143   144   145   146   147   148   149   150