Page 31 - Рассказы. Повести. Пьесы

— Так…
Опять молчание. С сжатой полосы несется тихая песня, которая обрывается в самом
начале. Жарко петь…
— Сказывают, что вы Акулине новую избу поставили, — говорит Пелагея.
Егор молчит.
— Стало быть, она вам по сердцу…
— Счастье уж твое такое, судьба! — говорит охотник, потягиваясь. — Терпи, сирота.
Но, одначе, прощай, заболтался… К вечеру мне в Болтово поспеть нужно…
Егор поднимается, потягивается и перекидывает ружье через плечо. Пелагея встает.
— А когда же в деревню придете? — спрашивает она тихо.
— Незачем. Тверезый никогда не приду, а от пьяного тебе мало корысти. Злоблюсь я
пьяный… Прощай!
— Прощайте, Егор Власыч…
Егор надевает картуз на затылок и, чмокнув собаке, продолжает свой путь. Пелагея
стоит на месте и глядит ему вслед… Она видит его двигающиеся лопатки, молодецкий
затылок, ленивую, небрежную поступь, и глаза ее наполняются грустью и нежной лаской…
Взгляд ее бегает по тощей, высокой фигуре мужа и ласкает, нежит его… Он, словно чувствуя
этот взгляд, останавливается и оглядывается… Молчит он, но по его лицу, по приподнятым
плечам Пелагее видно, что он хочет ей сказать что-то. Она робко подходит к нему и глядит
на него умоляющими глазами.
— На тебе! — говорит он, отворачиваясь.
Он подает ей истрепанный рубль и быстро отходит.
— Прощайте, Егор Власыч! — говорит она, машинально принимая рубль.
Он идет по длинной, прямой, как вытянутый ремень, дороге… Она, бледная,
неподвижная, как статуя, стоит и ловит взглядом каждый его шаг. Но вот красный цвет его
рубахи сливается с темным цветом брюк, шаги не видимы, собаку не отличишь от сапог.
Виден только один картузик, но… вдруг Егор круто поворачивает направо в сечу и картузик
исчезает в зелени.
— Прощайте, Егор Власыч! — шепчет Пелагея и поднимается на цыпочки, чтобы хоть
еще раз увидать белый картузик.
1885

Злоумышленник

Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в
пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо
и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости.
На голове целая шапка давно уже нечесанных, путаных волос, что придает ему еще
большую, паучью суровость. Он бос.

Злоумышленник

— Денис Григорьев! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои
вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов,
проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы
прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли
это было?
— Чаво?
— Так ли всё это было, как объясняет Акинфов?
— Знамо, было.