Page 321 - Рассказы. Повести. Пьесы

платье, утомленная дорогой и ожиданием, поджидала его со вчерашнего вечера; она была
бледна, глядела на него и не улыбалась, и едва он вошел, как она уже припала к его груди.
Точно они не виделись года два, поцелуй их был долгий, длительный.
— Ну, как живешь там? — спросил он. — Что нового?
— Погоди, сейчас скажу… Не могу.
Она не могла говорить, так как плакала. Отвернулась от него и прижала платок к
глазам.

Дама с собачкой

«Ну, пускай поплачет, а я пока посижу», — подумал он и сел в кресло.
Потом он позвонил и сказал, чтобы ему принесли чаю; и потом, когда пил чай, она всё
стояла, отвернувшись к окну… Она плакала от волнения, от скорбного сознания, что их
жизнь так печально сложилась; они видятся только тайно, скрываются от людей, как воры!
Разве жизнь их не разбита?
— Ну, перестань! — сказал он.
Для него было очевидно, что эта их любовь кончится еще не скоро, неизвестно когда.
Анна Сергеевна привязывалась к нему всё сильнее, обожала его, и было бы немыслимо
сказать ей, что всё это должно же иметь когда-нибудь конец; да она бы и не поверила этому.
Он подошел к ней и взял ее за плечи, чтобы приласкать, пошутить, и в это время увидел
себя в зеркале.
Голова его уже начинала седеть. И ему показалось странным, что он так постарел за
последние годы, так подурнел. Плечи, на которых лежали его руки, были теплы и
вздрагивали. Он почувствовал сострадание к этой жизни, еще такой теплой и красивой, но,
вероятно, уже близкой к тому, чтобы начать блекнуть и вянуть, как его жизнь. За что она его
любит так? Он всегда казался женщинам не тем, кем был, и любили они в нем не его самого,
а человека, которого создавало их воображение и которого они в своей жизни жадно искали;
и потом, когда замечали свою ошибку, то все-таки любили. И ни одна из них не была с ним
счастлива. Время шло, он знакомился, сходился, расставался, но ни разу не любил; было всё
что угодно, но только не любовь.
И только теперь, когда у него голова стала седой, он полюбил, как следует,
по-настоящему — первый раз в жизни.
Анна Сергеевна и он любили друг друга, как очень близкие, родные люди, как муж и
жена, как нежные друзья; им казалось, что сама судьба предназначила их друг для друга, и
было непонятно, для чего он женат, а она замужем; и точно это были две перелетные птицы,
самец и самка, которых поймали и заставили жить в отдельных клетках. Они простили друг
другу то, чего стыдились в своем прошлом, прощали всё в настоящем и чувствовали, что эта
их любовь изменила их обоих.
Прежде, в грустные минуты, он успокаивал себя всякими рассуждениями, какие только
приходили ему в голову, теперь же ему было не до рассуждений, он чувствовал глубокое
сострадание, хотелось быть искренним, нежным…
— Перестань, моя хорошая, — говорил он. — Поплакала — и будет… Теперь давай
поговорим, что-нибудь придумаем.
Потом они долго советовались, говорили о том, как избавить себя от необходимости
прятаться, обманывать, жить в разных городах, не видеться подолгу. Как освободиться от
этих невыносимых пут?
— Как? Как? — спрашивал он, хватая себя за голову. — Как?
И казалось, что еще немного — и решение будет найдено, и тогда начнется новая,
прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное
и трудное только еще начинается.