Page 80 - Человек-амфибия

может поднять до миллиона килограммов, — например, обломков скал, — а приливы
достигают высоты более чем шестнадцать метров — высоты четырехэтажного дома. Как
человечество использует эти силы? Почти никак.
На суше живые существа не могут подняться высоко над поверхностью и не проникают
очень глубоко внутрь ее. В океане жизнь всюду — от экватора до полюсов, от поверхности
до глубин почти в десять километров.
Как же мы используем беспредельные богатства океанов? Ловим рыбу — я бы сказал,
снимаем улов только с самой верхней пленки океана, оставляя совершенно
неиспользованными глубины. Собираем губки, кораллы, жемчуг, водоросли — и только.
Мы производим под водою кое-какие работы: устанавливаем опоры мостов и плотин,
поднимаем затонувшие корабли — и только! Но и это делаем с большим трудом, с большим
риском, нередко с человеческими жертвами. Несчастный земной человек, который на второй
минуте уже погибает под водой! Какие тут работы?
Иное дело, если бы человек без скафандра, без кислородных приборов мог жить и
работать под водой.
Сколько сокровищ открыл бы он! Вот Ихтиандр. Он говорил мне… Но я боюсь
дразнить демона человеческой алчности. Ихтиандр приносил мне со дна моря образцы
редких металлов и пород. О, не волнуйтесь, он приносил мне совсем небольшие образцы, но
их залежи в океане могут быть огромными.
А затонувшие сокровища?
Вспомните хотя бы океанский пароход «Лузитания». Весною тысяча девятьсот
шестнадцатого года он был потоплен немцами у берегов Ирландии. Помимо драгоценностей,
имевшихся у полутора тысяч погибших пассажиров, на «Лузитании» находились золотые
монеты на сто пятьдесят миллионов долларов и золотые слитки на пятьдесят миллионов
долларов. (В зале послышались восклицания.) Кроме того, на «Лузитании» хранились две
шкатулки с брильянтами, которые предполагалось доставить в Амстердам. Среди
брильянтов находился один из лучших в мире — «Калиф», стоящий многие миллионы.
Конечно, даже человек, подобный Ихтиандру, не мог бы опуститься на большую глубину, —
для этого пришлось бы создать человека (негодующее восклицание прокурора), который
смог бы переносить высокое давление, подобно глубоководным рыбам. Впрочем, в этом я
тоже не нахожу ничего абсолютно невозможного. Но не все сразу.
— Вы, кажется, приписываете себе качества всемогущего божества? — заметил
прокурор.
Сальватор не обратил внимания на это замечание и продолжал:
— Если бы человек мог жить в воде, то освоение океана, освоение его глубин пошло бы
гигантскими шагами. Море перестало бы быть для нас грозной стихией, требующей
человеческих жертв. Нам не пришлось бы больше оплакивать утопленников.
Все присутствующие в зале, казалось, видели уже завоеванный человечеством
подводный мир. Какие выгоды сулило покорение океана! Даже председатель не мог
удержаться и спросил:
— Но тогда почему же вы не опубликовали результатов своих опытов?
— Я не спешил попасть на скамью подсудимых, — ответил, улыбаясь, Сальватор, — и
потом я опасался, что мое изобретение в условиях нашего общественного строя принесет
больше вреда, чем пользы. Вокруг Ихтиандра уже завязалась борьба. Кто донес на меня из
мести? Вот этот Зурита, укравший у меня Ихтиандра. А у Зуриты Ихтиандра отняли бы, чего
доброго, генералы и адмиралы, чтобы заставить человека-амфибию топить военные корабли.
Нет, я не мог Ихтиандра и ихтиандров сделать общим достоянием в стране, где борьба и
алчность обращают высочайшие открытия в зло, увеличивая сумму человеческого страдания.
Я думал об…
Сальватор замолчал и, резко изменив тон, продолжал:
— Впрочем, я не буду говорить об этом. Иначе меня сочтут безумцем. — И Сальватор с
улыбкой посмотрел на эксперта. — Нет, я отказываюсь от чести быть безумцем, хотя бы и