Page 28 - Дикая собака Динго,или Повесть о первой любви

– Это неправда. Он рассказывает хорошо. Мы все слушаем его с удовольствием. Разве
ты была когда-нибудь в Крыму и видела Алексея Максимовича Горького? Подумай только –
живого Горького!
– Мой отец меня туда не возил! – сказала Таня дрожащим голосом.
– Тем более тебе следует слушать.
– Я не буду его слушать.
– Почему же?
– Потому что это не относится к уроку русского языка.
Бог знает что она говорила.
Учительница медленно отошла от окна. Ее легкие, обычно тихие шаги зазвучали громко
по классу. Она шла к Тане, огорченная, и взгляд ее сурово блестел, устремленный неподвижно
вперед.
Таня покорно ждала.
– Передашь после уроков отцу, чтобы он пришел ко мне завтра, – сказала Александра
Ивановна.
Она строго взглянула на Таню, на ее пылающий лоб и губы, и удивилась, как побледнели
внезапно эти губы, только что сказавшие такие дерзкие слова.
– Я передам матери, она придет, – тихо сказала Таня.
Учительница медлила. Она все думала: «Что с ней происходит? – и не находила полного
ответа в словах Тани. – Или этот мальчик трогает ее существо?»
Она решила сходить к ней домой. Рука ее поднялась и коснулась пальцев Тани.
– Ты не обманешь меня своей дерзостью. Пусть никто не приходит. Я прощаю тебя на
этот раз. Но знай: ты сейчас поступила не как пионерка. Ты думаешь не то, что говоришь. А
ведь ты всегда была справедлива. И что с тобой, мне непонятно.
Она, все еще огорченная, отошла к своей кафедре.
Все оставались неподвижны и молчали. Только девочка Женя обернулась назад так
быстро, что чуть не свихнула своей толстой шеи.
– Таня просто в него влюблена, – сказала она шепотом Фильке.
Он толкнул ее ногой.
Но что поделаешь, если эта болтушка была так глупа, если в ее голове, покрытой
курчавыми волосами, не было никакой фантазии!

А Таня все стояла, держась руками за парту. Пальцы ее бессильно дрожали. Она могла
бы упасть, если б воля ее молчала, как молчал ее скованный язык.
– Чего ж ты стоишь? Садись, – сказала Александра Ивановна.
– Разрешите мне сесть на другую парту.
– Зачем? Разве с Женей тебе неудобно сидеть?
– Нет, удобно, – сказала Таня, – но это дерево в окне всегда развлекает меня.
– Садись. Какая ты, однако, странная!
И Таня села на последнюю парту, где не было никого, кроме нее.
– Садись и ты, Коля, – сказала учительница.
Она вовсе забыла о нем, занятая мыслями о Тане. Но и теперь, когда она вспомнила, он
не сошел с места.
Он стоял, немного подавшись вперед, будто под ним был не гладкий пол, а крутая
тропинка, ведущая на высокую гору; лицо его было красно, а упрямый взгляд прищурен.
– Хорошо, Коля, – сказала учительница. – Садись. Я тебе ставлю «отлично».
– Разрешите мне сесть на место Сабанеевой Тани?
– Да что это с вами?
Но все же она разрешила.
И он сел на скамью рядом с девочкой Женей из одного лишь упрямства.