Page 36 - Дни и ночи

- Дежурного ко мне вызови,- распорядился Сабуров, натягивая шинель.Посидите тут, я
сейчас,- кивнул он Ванину и Масленникову.
Ночь была холодная, полнеба закрывали тучи, но луна стояла как раз на ясной
половине, и было светло.
Сабуров поежился от ночной прохлады. К нему подбежал дежурный.
- Куда они поползли?
- Да так, промежду заборами, влево и по развалинам,- показал дежурный рукой.
- Что было слышно за это время?
- Ничего особенного не слыхать было, товарищ капитан. Минут тридцать как по этому
месту мины пустили, а так ничего...
Сабурову захотелось самому поползти вперед и узнать, что там происходит, но он
превозмог себя. Это был не тот случай, когда он имел право рисковать жизнью.
- Как только будет что-нибудь известно, сейчас же доложите, я буду ждать,- сказал он
дежурному.
Но ждать не пришлось. Из темноты показались три фигуры. Двое поддерживали
третьего. Сабуров пошел навстречу. Сделав несколько шагов, он столкнулся с ними лицом к
лицу. Конюков и санитар тащили под руки Аню. В темноте Сабуров не мог разглядеть ее
лица, но по тому, как она беспомощно повисла на руках у Конюкова и санитара, Сабуров
понял, что с ней плохо.
- Разрешите доложить,- обратился Конюков, продолжая поддерживать Аню левой
рукой и откозыряв правой.
- Потом,- сказал Сабуров.- Ведите ко мне. Или нет, не надо, тут положите, в дежурке.
Дежуркой все называли маленький закуток, образованный с трех сторон лестницей и
стеной, с четвертой дежурка была завешена плащ-палаткой. В этом углублении стояли стол,
табуретка для телефониста и мягкое кресло, вытащенное из чьей-то квартиры для дежурного.
В углу, прямо на земле, лежал тюфяк. На него санитар и Конюков опустили Аню. Конюков
быстро скатал лежавшую рядом шинель и положил ей под голову.
- Уложили? - не входя в дежурку, спросил Сабуров.
- Так точно,- ответил Конюков, выходя.- Разрешите доложить.
- Докладывай.
- Были стоны слышны. Так вот они,- кивнул Конюков,- говорят: "Я туда поползу, там
раненые". И своих санитаров вызывают. Ну, один санитар у них маленько дохлый, молодой
еще. "Пойду", говорит, но вижу, в душе стесняется... Так я говорю им, что я пойду.
- Ну?
- Разрешите доложить. Пошли, все ползком, тихо. Проползли так аккуратно метров
полтораста, за развалинами там нашли.
- Кого?
- Вот разрешите представить...
Конюков полез в карман гимнастерки и вытащил оттуда пачку документов. Сабуров на
секунду зажег фонарик. Это были документы сержанта Панасюка, не вернувшегося из
разведки еще прошлой ночью. В батальоне его уже считали убитым. Очевидно, раненный
прошлой ночью, он день перележал где-то между развалинами и в темноте пытался
добраться к своим.
- Где же вы его нашли? Ближе к немцам или ближе к нам?
- Разрешите доложить. Аккурат посередине. Он, видно полз, бедный, а не сдержался,
стал голос подавать.
- Где он?
- Мертвый он. Когда подползли, он еще живой был, раненый, стонал во весь голос. Я
ему говорю: "Ты молчи, а то на твой голос стрелять будут". Потащили его, а тут немец, и
правда, видать, между камней нас пулей настичь не гадал, так стал мины бросать. Его там,
значит, совсем, а ее в ногу задело и об камни ударило. Сначала она в горячке даже его
тащить хотела, хоть он и мертвый, но потом сознание утеряла. Мы документы взяли, его