Page 37 - Дни и ночи

оставили, а ее подхватили, вот и представили сюда. Разрешите доложить, товарищ капитан.
- Ну что еще?
- Сестрицу жаль. Что ж, ей-богу, неужто мужиков на это дело нет? Ну, пущай там в
тылу в госпитале за ранеными ходит, а для чего ж сюда? Я ж как ее потащил - легонькая
совсем, и мне тут стала такая мысль: зачем легонькую, такую молодую девчонку под пули
пускают?
Сабуров ничего не ответил. Конюков тоже замолчал.
- Разрешите идти? - спросил он.
- Идите.
Сабуров вошел в дежурку. Аня лежала на матраце молча, открыв глаза.
- Ну, что с вами? - спросил Сабуров. Ему хотелось упрекнуть ее за то, что она пошла
так безрассудно, никого не спросив, но он понимал, что упрекать ее за это нельзя.- Ну, что с
вами? - повторил он уже мягче.
- Ранили,- ответила она,- а потом ударилась сильно головой... А ранили - это так,
пустяки, по-моему...
- Перевязали хоть вас? - спросил Сабуров и только сейчас заметил, что под надвинутой
на голову пилоткой у нее белел бинт.
- Да, перевязали,- сказала она.
- А ногу?
- Ногу тоже перевязали,- ответил стоявший над ней санитар.- Пить не хотите, сестрица?
- Нет, не хочу...
Сабуров колебался: с одной стороны, может, лучше не трогать ее и оставить здесь на
два-три дня, пока ей не станет легче; с другой стороны, по дивизии уже несколько дней как
было приказано раненых не оставлять до утра в этом месиве, где легкораненые к вечеру
могли превратиться в тяжелораненых, а тяжелораненые- в убитых. Нет, с девушкой надо
было сделать так же, как со всеми остальными: отправить ее сегодня же ночью на ту
сторону.
- Идти не можете? - спросил Сабуров.
- Сейчас, пожалуй, не могу.
- Придется вместе с остальными ранеными вас перенести к берегу, и сейчас же, в
первую очередь,- сказал Сабуров, предвидя возражения.
Он ждал, что она скажет, что она не самая тяжелораненая и ее можно перенести в
самую последнюю очередь. Но она по лицу Сабурова поняла, что он все равно отправит ее в
первую очередь, и промолчала.
- Если бы меня не ранили,- проговорила она вдруг,- мы бы его все равно оттуда
притащили. Но, когда меня ранили, они не могли двух... Он ведь убит,- пояснила она, словно
оправдываясь.
Сабуров посмотрел на нее и понял, что все это она говорит, только чтобы превозмочь
себя, а на самом деле ей просто-напросто очень больно и очень обидно оттого, что она вот
так ненужно и глупо ранена. И Сабурову показалось, что ей грустно еще и оттого, что он так
сурово разговаривает с ней. Ей больно и жалко себя, а он этого не понимает.
- Ничего,- произнес он с неожиданной лаской в голосе.- Ничего.- И, пододвинув кресло,
сел около нее.- Сейчас вас переправят на тот берег, быстро поправитесь и опять будете
раненых возить.
Она улыбнулась:
- Вы сейчас говорите так, как мы всегда раненым говорим: "Ничего, миленький, скоро
заживет, скоро поправитесь".
- Ну что же, вы ведь ранены, вот и говорю с вами, как это принято.
- А вы знаете,- продолжала она,- я только что подумала, как, наверное, раненым
страшно переплывать через Волгу, когда стреляют. Мы, здоровые, можем двигаться, все
делать, а они лежат и просто ждут. Вот сейчас со мной тоже так, и я подумала, как им,
наверное, страшно...