Page 17 - Голова профессора Доуэля

дежурившего в их комнате. Но Джону надоели частые вызовы, и он, чтобы спокойно поспать
хоть несколько часов, вопреки требованиям профессора Керна, выключал иногда у голов
воздушные краны. Брике открывала рот, как рыба, извлечённая из воды, и пыталась кричать,
но её крик был не громче предсмертного зеванья рыбы… А по комнате продолжали бродить
чёрные тени химер, адское пламя освещало их лица. Они приближались к ней, протягивали
страшные когтистые лапы. Брике закрывала глаза, но это не помогало: она продолжала
видеть их. И странно: ей казалось, что сердце её замирает и холодеет от ужаса.
— Господи, господи, неужели ты не простишь рабу твою, ты всемогущ, — беззвучно
шевелились её губы, — твоя доброта безмерна. Я много грешила, но разве я виновата? Ведь
ты знаешь, как всё это вышло. Я не помню своей матери, меня некому было научить добру…
Я голодала. Сколько раз я просила тебя прийти мне на помощь. Не сердись, господи, я не
упрекаю тебя, — боязливо продолжала она свою немую молитву, — я хочу сказать, что не
так уж виновата. И по милосердию своему ты, быть может, отправишь меня в чистилище…
Только не в ад! Я умру от ужаса… Какая я глупая, ведь там не умирают! — И она вновь
начинала свои наивные молитвы.
Плохо спал и Тома. Но его не преследовали кошмары ада. Его снедала тоска о земном.
Всего несколько месяцев тому назад он ушёл из родной деревни, оставив там всё, что было
дорого его сердцу, захватив с собою в дорогу только небольшой мешок с лепёшками и свои
мечты — собрать в городе деньги на покупку клочка земли. И тогда он женится на
краснощёкой, здоровой Мари… О, тогда отец её не будет противиться их браку.
И вот всё рухнуло… На белой стене своей неожиданной тюрьмы он увидел ферму и
увидел весёлую, здоровую женщину, так похожую на Мари, доившую корову. Но вместо
него. Тома, какой-то другой мужчина провёл через двор, мимо хлопотливой курицы с
цыплятами, лошадь, мерно отмахивавшуюся хвостом от мух. А он. Тома, убит, уничтожен, и
голова его вздёрнута на кол, как воронье пугало. Где его сильные руки, здоровое тело? В
отчаянии Тома заскрипел зубами. Потом он тихо заплакал, и слёзы капали на стеклянную
подставку.
— Что это? — удивлённо спросила Лоран во время утренней уборки. — Откуда эта
вода?
Хотя воздушный кран предусмотрительно уже был включён Джоном, но Тома не
отвечал. Угрюмо и недружелюбно посмотрел он на Лоран, а когда она отошла к голове
Брике, он тихо прохрипел ей вслед:
— Убийца! — Он уже забыл о шофёре, раздавившем его, и перенёс весь свой гнев на
окружавших его людей.
— Что вы сказали. Тома? — обернулась Лоран, поворачивая к нему голову. Но губы
Тома были уже вновь крепко сжаты, а глаза смотрели на неё с нескрываемым гневом.
Лоран была удивлена и хотела расспросить Джона о причине плохого настроения, но
Брике уже завладела её вниманием.
— Будьте добры почесать мне нос с правой стороны. Эта беспомощность ужасна…
Прыщика там нет? Но отчего же тогда так чешется? Дайте мне, пожалуйста, зеркало.
Лоран поднесла зеркало к голове Брике.
— Поверните вправо, я не вижу. Ещё… Вот так. Краснота есть. Быть может, помазать
кольдкремом?
Лоран терпеливо мазала кремом.
— Вот так. Теперь прошу припудрить. Благодарю вас… Лоран, я хотела у вас спросить
об одной вещи…
— Пожалуйста.
— Скажите мне, если… очень грешный человек исповедуется у священника и покается
в своих грехах, может ли такой человек получить отпущение грехов и попасть в рай?
— Конечно, может, — серьёзно ответила Лоран.
— Я так боюсь адских мучений… — призналась Брике. — Прошу вас, пригласите ко
мне кюре… я хочу умереть христианкой…