Page 22 - Голова профессора Доуэля

раскрыто. И для этого надо было лгать. Но лгать не позволяла ей совесть, всё её воспитание.
Ещё никогда в жизни она не лгала и теперь переживала ужасное волнение.
Керн не спускал глаз с её лица.
— Не лгите, — сказал он насмешливо, — не отягощайте свою совесть грехом лжи. Вы
разговаривали с головой, не отпирайтесь, я знаю это. Джон подслушал всё…
Лоран, склонив голову, молчала.
— Мне интересно только знать, о чём вы разговаривали с головой.
Лоран почувствовала, как отхлынувшая кровь прилила к щекам. Она подняла голову и
посмотрела прямо в глаза Керна.
— Обо всём.
— Так, — сказал Керн, не снимая рук со стола. — Так я и думал; Обо всём.
Наступила пауза. Лоран вновь опустила глаза вниз и сидела теперь с видом человека,
ждущего приговора.
Керн вдруг быстро направился к двери и запер её на ключ. Прошёлся несколько раз по
мягкому ковру кабинета, заложив руки за спину. Потом бесшумно подошёл к Лоран и
спросил:
— И что же вы думаете предпринять, милая девочка? Предать суду кровожадное
чудовище Керна? Втоптать его имя в грязь? Разоблачить его преступление? Доуэль,
наверное, просил вас об этом?
— Нет, нет, — забыв весь свой страх, горячо заговорила Лоран, — уверяю вас, что
голова профессора Доуэля совершенно лишена чувства мести. О, это благородная душа! Он
даже… отговаривал меня. Он не то что вы, нельзя судить по себе! — уже с вызовом
закончила она, сверкнув глазами.
Керн усмехнулся и вновь зашагал по кабинету.
— Так, так, отлично. Значит, у вас всё-таки были разоблачительные намерения, и если
бы не голова Доуэля, то профессор Керн уже сидел бы в тюрьме. Если добродетель не может
торжествовать, то, по крайней мере, порок должен быть наказан. Так оканчивались все
добродетельные романы, которые вы читали, не правда ли, милая, девочка?
— И порок будет наказан! — воскликнула она, уже почти теряя волю над своими
чувствами.
— О да, конечно, там, на небесах. — Керн посмотрел на потолок, облицованный
крупными шашками из чёрного дуба. — Но здесь, на земле, да будет вам известно, наивное
создание, торжествует порок и только порок! А добродетель… Добродетель стоит с
протянутой рукой, вымаливая у порока гроши, или торчит вот там, — Керн указал в сторону
комнаты, где находилась голова Доуэля, — как воронье пугало, размышляя о бренности
всего земного.
И, подойдя к Лоран вплотную, он, понизив голос, сказал:
— Вы знаете, что и вас и голову Доуэля я могу, в буквальном смысле слова, превратить
в пепел и ни одна душа не узнает об этом.
— Я знаю, что вы готовы на всякое…
— Преступление? И очень хорошо, что вы знаете это.
Керн вновь зашагал по комнате и уже обычным голосом продолжал говорить, как бы
рассуждая вслух:
— Однако что вы прикажете с вами делать, прекрасная мстительница? Вы, к
сожалению, из той породы людей, которые не останавливаются ни перед чем и ради правды
готовы принять мученический венец. Вы хрупкая, нервная, впечатлительная, но вас не
запугаешь. Убить вас? Сегодня же, сейчас же? Мне удастся замести следы убийства, но всё
же с этим придётся повозиться. А моё время дорого. Подкупить вас? Это труднее, чем
запугать вас… Ну, говорите, что мне делать с вами?
— Оставьте всё так, как было… ведь я же не доносила на вас до сих пор.
— И не донесёте?
Лоран замедлила с ответом, потом ответила тихо, но твёрдо: