Page 77 - Лабиринт

— Тридцать три метра! — восхищался Артем. — Если бы кит встал на хвост, он был
бы с девятиэтажный дом. Во!
Толик удивлялся, это было на самом деле здорово — идет по улице кит, и все от него в
стороны шарахаются. А Темка снова приставал:
— Сколько он весит, знаешь? Сто пятьдесят тонн. Если его на весы положить, то на
другую чашку должны встать две тысячи человек…
Толик представил: целая площадь во время демонстрации.
— …или сорок автобусов! — добивал его Темка.
— А самый маленький кит, — спросил Толик, — метров десять?
— Этот самый маленький кит — мой любимый, — сказал Темка.
— Ты его видел? — удивился Толик.
— Нет… Просто он очень симпатичный, маленький, один метр.
Знания сыпались из Темки, как горох из мешка, и Толик узнавал тысячи забавных
вещей. Оказывалось, что в одну секунду дельфин проплывает пять метров — как курьерский
поезд мчится, — что сердце у кита весит столько же, сколько целый конь-тяжеловес, и что
одной только крови у кита десять тонн, что дельфины разговаривают между собой, спасают
людей в море и что мозг у дельфина больше, чем у человека.
— Ты кем будешь? — спросил однажды Темка у Толика.
Толик пожал плечами. Давно уж он не думал, кем станет. Сначала хотел летчиком или
моряком, но это давно. Потом перестал думать о таком далеком, не до того было…
— А я стану акванавтом! — решительно произнес Темка.
— Кем-кем? — не понял Толик.
— Акванавтом. Значит, море изучать буду. И знаешь, чего я хочу. Приручить
дельфина!
Темка глядел восторженно на Толика, глаза его блестели, словно вишни на солнце, и
Толик удивился, откуда это у Темки, который живет в сухопутном городе — одна речка
только рядом, — такая любовь к морю?
— Ты море-то хоть видел? — спросил Толик.
— Не! — весело ответил Темка. — Только в кино!
В кино и Толик много раз видел море, ну так что ж, этого ведь мало, и он поглядел на
Темку с интересом. Значит, такой твердый у него характер, раз моря не видел ни разу, а
любит его, любит дельфинов своих и кашалотов.
— Ну, это ничего! — воскликнул, весь светясь, Темка. — Меня отец обещал свозить к
морю.
Отец! Это слово резануло Толика.
— Какой отец? — спросил он встревоженно.
— Да мой, мой, — помрачнел Темка. — Не волнуйся. — И закурил хмурясь. Толик
задымил тоже. Как-то так получалось, что, разговаривая про отцов, они курили, хотя
удовольствия было мало, а Темке так просто вредно — ведь спортсмены не курят.
— А кто он у тебя? — помолчав, спросил Толик.
Темка задумался, потом сказал:
— Нет, конечно. К морю он меня не свозит. — И добавил, горько усмехаясь: — Он у
меня пьяница.
Толик испуганно уставился на Темку. Вот, значит, что.
Толик вспомнил тот вечер, хмельного отца. Он никогда не был пьяницей — правда,
выпивал, но крепко только в тот вечер. И Толик не мог подумать даже, что отца можно
лишиться из-за пьянства, хотя пьяные, бредущие вдоль заборов мужчины не раз встречались
ему.
— Мать сперва жалела его, — сказал Темка, — в больницу лечиться возила, но он
оттуда сбежал — домой пьяным вернулся. Прямо в больничном халате пришел, а под ним —
ничего нет. Мать его и выгнала.
Он вздохнул, выпустил струю дыма, прикрыл глаза.