Page 16 - Ленька Пантелеев

расправы. Но отец не заметил исчезновения книг. Не заметил он и перемены, которая с ними
произошла после возвращения в шкаф. Скорее всего, он даже и не помнил об их
существовании.
Первые книги попались Леньке хорошие. Но дальше он читал уже без разбора, что
попадется. Почти все книги, которые читала в это время мать, перечитывал потихоньку и
Ленька. Таким образом, когда на восьмом году он пошел в приготовительные классы, он уже
познакомился не только с Достоевским, Тургеневым и Мопассаном, но и с такими авторами,
как Мережковский, Писемский, Амфитеатров, Леонид Андреев...
Читал он много, запоем. Брат и сестра называли его за глаза - Книжный шкаф.
Но паинькой Ленька никогда не был. Характерец у него был такой, что больше двух
месяцев ни одна гувернантка не уживалась в доме. Где бы он ни был, куда бы ни шел, всегда с
ним случалась какая-нибудь история: то сломает в магазине дорогую хрупкую вещь, за
которую матери приходится расплачиваться из своего кошелька; то свалится на даче в яму с
известью; или заблудится в лесу; или разобьет у соседей шар над цветочной клумбой...
Первый сын, любимец матери и отца, он еще в пеленках отличался характером, который
называли "несносным", "ужасным", "деспотическим", а чаще всего "отцовским".
Даже отца пугало его упрямство. А о матери и говорить нечего. Когда на Леньку
"нападал стих", она убегала в спальню, запиралась на ключ и плакала, уткнувшись в подушки.
Особенно трудно ей стало, когда отец окончательно покинул семью, оставив на ее руках
всю троицу: и Леньку, и Васю, и Лялю. Расставшись с мужем, Александра Сергеевна не
почувствовала свободы. Здоровье не улучшалось. Денег никогда не хватало. А тут еще
Лешенька подрастал непутевый, дикий, неукротимый... С каждым днем все больше и больше
сказывался в нем отцовский характер. И все чаще и чаще восклицала измученная, отчаявшаяся
мать:
- Вторым Иваном Адриановичем наградил меня господь!..
ГЛАВА II
Ленька уже давно спал. И слезы подсыхали на его угрюмом скуластом лице.
Сквозь черную, засыпанную снегом решетку смотрела в камеру холодная петроградская
луна. Было тихо. Только мыши скреблись да погукивал ветер в большой, давно не топленной
железной печке.
Сколько раз приходилось Леньке вот так же, согнувшись калачиком и прикрывшись
рваной солдатского сукна шубейкой, ночевать на деревянных узеньких лавках - в
железнодорожных чека, в отделениях милиции, в пикетах, в комендатурах!..
Давно уже распрощался он и с мягкими перинами, и с коротенькими штанишками, и с
матросскими блузками. Как далеко это все! Как не похож этот грязный, оборванный парень на
чистенького первоклассника-реалиста, который читал еженедельный журнал "Задушевное
слово", учил закон божий, ездил с мамашей в гости, шаркал ножкой и целовал ручки у
тетушек...
Разве не целая вечность отделяет его от того памятного дня, когда пришла в гости
нянька, уже не служившая в доме, уже не нянька, а "бывшая нянька", - пришла заплаканная,
развязала ситцевый в крапинку узелок с орехами и зелеными недозрелыми сливами и,
поклонившись, сказала:
- Вот, прими, Лешенька, гостинчика - на сиротскую долю.
Ленька не сразу понял, что это значит - "гостинчик на сиротскую долю".
Еще совсем недавно он писал под диктовку матери письмо отцу, который работал во
Владимире, на лесных заготовках у лесопромышленника Громова.
"Дорогой папаша, - писал он. - Поздравляю Вас с днем Вашего Ангела и желаю Вам
всего наилучшего. Я учусь хорошо, по русскому языку имею пятерку с плюсом. Мы все
здоровы. Ждем Вас к себе в гости. Мамаша Вам кланяется и желает здоровья..."
И вот говорят, что отца уже нет, что он умер.
Он умер где-то далеко, на чужбине. Не было ни похорон, ни поминок, ни семейного
траура. Он уехал и не вернулся. И Леньке долго думалось, что, может быть, это ошибка, что