Page 17 - Ленька Пантелеев

когда-нибудь звякнет в прихожей звонок, он выбежит на этот звонок и в облаке пара увидит
знакомую, чуть сгорбленную фигуру - в серых высоких валенках, в заснеженном полушубке и
в светло-коричневом мохнатом сибирском башлыке с серебряной кисточкой на макушке...
Осенью он перешел во второй класс приготовительного училища. Это был третий год
войны. Война уже перестала быть интересной, и Леньке уже давно расхотелось бежать на
фронт. В начале войны он пробовал это сделать: собрался, насушил сухарей, достал из
"казачьего сундука" саблю и кожаный подсумок, даже написал домашним письмо. Но убежать
ему удалось очень недалеко, - поймали его на лестнице, на второй площадке.
Теперь даже играть в войну было скучно. Еще год тому назад Ленька писал стихи:
Бомба, как с неба упала,
Тут вот она и летит.
Бедный, о бедный солдатик
Тот, в кого будут палить...
Теперь ему даже вспомнить было стыдно, что он занимался такими пустяками. Всю эту
осень он писал приключенческие рассказы и большой авантюрный роман, в котором
участвовали цыгане, разбойники, контрабандисты и сыщики и который назывался
таинственно и страшно - "Кинжал спасения".
Но зима выдалась веселая.
Первую весть о надвигающихся переменах принес Леньке крестный брат его Сережа
Крылов, по прозванию Бутылочка. Мальчик этот принадлежал к числу тех "бедных", которые
особенно щедро одаривались перед праздниками подержанными вещами из казачьего и
других сундуков. Родная мать Бутылочки - пожилая поденщица Аннушка - с незапамятных
времен ходила в дом мыть полы и убирать квартиру. Ленькиным же братом Сережа считался
потому, что Александра Сергеевна когда-то крестила его, была его восприемницей.
Бутылочка был года на полтора старше Леньки и выше его на голову, однако умудрялся
каким-то образом очень долго донашивать Ленькины штаны и матросские куртки.
Застиранные, выцветшие, с потеками синьки в самых неподобающих местах, эти старые вещи
плотно облегали сухопарую фигурку мальчика, который и сам казался Леньке каким-то
застиранным и выцветшим. Даже на лице его, очень бледном и некрасивом, то тут, то там
проступали синие пятна. Это не мешало Леньке любить Сережу и радоваться, когда тот
нежданно-негаданно, раза два-три в год, появлялся - откуда-то издалека, из-за Обводного
канала, с таинственной Везенбергской{41} улицы...
Когда-то давно, когда ребята были еще совсем маленькие, Аннушка привела Сережу
поздравить крестную мать с днем ангела. Мальчики весь день просидели на подоконнике в
детской, с увлечением играя в неизвестно кем выдуманную игру: натаскали откуда-то склянок
и пузырьков и изображали аптеку. До вечера они по очереди продавали друг другу пластыри,
горчичники и касторку, а вечером на парадной заверещал звонок и через минуту послышался
ликующий вопль маленького Васи:
- Гости приехали!..
В прихожей уже слышался смех и голоса Ленькиных двоюродных братьев и сестер. Пора
было кончать игру. Сережа, который до этого был весел и оживлен, замолчал, заскучал, глаза
его наполнились слезами, и, склонив по-старушечьи голову, он жалобно и как-то нараспев
протянул:
- Гости придут - все бутылочки побьют...
С тех пор и осталось за ним это прозвище - Бутылочка.
Теперь Бутылочка учился уже во втором классе городского четырехклассного училища,
ходил в фуражке, говорил хрипловатым голосом и, когда, здороваясь, целовался с Ленькой, от
него попахивало чем-то очень взрослым и очень знакомым; так пахло когда-то в кабинете отца
и в дачных вагонах с надписью "для курящих".
На святках Бутылочка был у Леньки в гостях. Мальчики пошумели, поиграли, потом
забрались с ногами на стулья и долго разглядывали картинки в журналах. В одном из
журналов была напечатана фотография: Николай II на фронте награждает группу солдат