Page 23 - Ленька Пантелеев

Волков ему нравился, но вместе с тем было в этом серьезном, никогда не улыбающемся
мальчике что-то такое, что пугало и отталкивало Леньку. В присутствии Волкова он немножко
стеснялся и робел.
И уже совсем оробел он, когда в ближайшее воскресенье, после обеда, раздался звонок и
почти тотчас в детскую вкатился румянощекий Вася и, задыхаясь от смеха, прокричал:
- Леша... Леша... тебя какой-то господинчик спрашивает!
- Какой господинчик? - удивился Ленька.
Вася не мог говорить от хохота.
- Там... в передней... стоит...
Ленька захлопнул книгу и побежал в прихожую.
У парадной двери в прихожей стоял Волков.
Но что это был за Волков! Он был не в шинели, а в сером демисезонном пальто-реглан. В
руках он держал шляпу и тросточку. Пальто его было распахнуто, и оттуда выглядывали
крахмальный воротничок, галстук и перламутровые пуговицы жилета.
Это был джентльмен, дэнди, рисунок из модного журнала, а не девятилетний мальчик.
Ленька смотрел на него с открытым ртом.
- Ты готов? - спросил у него Волков.
Ленька молча кивнул. За спиной его жались и давились от смеха Вася и Ляля.
- Это что за мелюзга? - спросил Волков.
Ленька, случалось, и сам называл Васю и Лялю мелюзгой, но тут он почему-то обиделся.
- Это мои бгат и сестга, - ответил он, нахмурясь.
Александра Сергеевна, сдерживая улыбку, смотрела на маленького господина.
- Вы где живете, голубчик? - спросила она Волкова.
- На Екатерингофском{49}, сударыня, - ответил он.
- Ну, это недалеко. На каком же номере вы с Лешей поедете?
- На трамвае? - удивился Волков. - Я на трамвае никогда не ездил. Меня ждет экипаж.
- У вас свой выезд?!
- Да, мадам, - ответил по-французски Волков и шаркнул ножкой.
Никогда еще Ленька не чувствовал такой связанности и скованности, как в этот раз.
Почему-то ему вдруг стало стыдно смотреть в глаза матери, брату и сестре. Ему вдруг
неудобно стало называть Волкова "на ты".
Застегивая на ходу шинель, он спускался вслед за Волковым по узенькой темной
лестнице, мрачно и односложно отвечал на вопросы товарища, а сам думал: стоит ли ехать? не
вернуться ли?
На улице, у ворот, дожидался Волкова шикарный экипаж. Английский рысак,
начищенный до зеркального блеска, высокий, статный, с забинтованными для пущего шика
ногами, нетерпеливо бил копытом. Толстый кучер в цилиндре, натягивая синие вожжи, не
шелохнувшись, сидел на козлах.
- Прошу, - сказал Волков, открывая лакированную дверцу.
Леньке приходилось ездить на конках, в трамваях, на извозчиках. Один раз, в раннем
детстве, он ездил - на крестины двоюродного брата - в наемной карете. Но ехать в
"собственном" экипаже, на запятках которого не было никакой жестянки с номером, - об этом
он никогда и мечтать не мог. И вот теперь, когда представился случай, он не почувствовал
никакой радости. Усевшись на мягкое кожаное сиденье, он мрачно уставился в широченную
спину кучера и всю дорогу молчал или отделывался короткими ответами, удивляясь, как это
Волков может говорить о заданных на завтра уроках, о неверном ответе в задачнике
Евтушевского, о погоде и о прочих будничных делах. Ему все казалось, что вот-вот Волков
откинет полу своего модного реглана, достанет серебряный портсигар и закурит сигару.
Но все-таки ехать в коляске было очень приятно. Дутые резиновые шины мягко,
пружинисто подкидывали. Широкозадый кучер властным командирским голосом покрикивал
на прохожих:
- Пади!..