Page 25 - Мой генерал
P. 25
уже искренне, разглядывая меня с интересом.
В глубине души я возмутился невниманием монтажника. Но сдержался.
– Генерал-лейтенант, – сказал я с достоинством. – Но разве в этом дело?
Класс затих. Егоров смутился. И тут на помощь пришла Галя.
– Конечно, не в этом! – воскликнула она с жаром, и щеки ее порозовели. – Тебя
председателем и без дедушки избирают. Верно, ребята?
– Верно! – заорали ребята.
А когда все стихли, я услышал Кешкин голос.
– Нет, не верно! – сказал он.
Я медленно поднялся. Все кипело во мне. Я обернулся к классу, к нашему
большинству, к мальчишкам, которые жали мне «петушка», к девчонкам, которые всегда
охотно мне улыбались. Я увидел их глаза, доброжелательные улыбки и произнес каким-то
противным скрипучим голосом, вперив в Кешку свой взгляд:
– А тебе что, завидно?
В классе повисла тишина.
Я хотел сдержаться, взять себя в руки, но ничего не вышло. Злой Демон понес меня под
гору.
– А тебе завидно? – повторил я и неожиданно прибавил: – Старший сержант.
Кешка посмотрел на меня.
Он только посмотрел на меня, а я готов был провалиться сквозь землю.
Боже! Какой позор!
Я нашел глазами Кирилла Пухова, но он понял мой взгляд по-своему. Он кивнул мне,
выполняя обязательство, и крикнул:
– Да чего там, голосуем!
Лес рук взметнулся кверху, выбирая меня председателем…
Вечером мама устроила торжественное чаепитие. Купила торт. Накрыла стол нарядной
скатертью.
Я сидел в пионерской форме с нашивкой на рукаве – мама постаралась, – а настроение
у меня было хуже некуда.
Я пил чай и чувствовал, как разглядывает меня дедушка. Поглядывает потихоньку – то
исподлобья, то сбоку. То встанет покурить и смотрит в затылок. Будто он что-то чувствует.
А вдруг узнает? Или просто спросит?
Мама смеется, шутит, говорит о чем-то с папой, а мы с дедом молчим.
Когда укладываемся спать, он опять молчит. Только вздыхает. Дает мне возможность
высказаться. Но я не хочу высказываться. Мне нечего ему сказать. Наконец дед не
выдерживает.
– Пошепчемся? – говорит он тихонько.
Я сжимаю губы, даже перестаю дышать. Я не шевелюсь, будто сплю, а сердце
грохочет, грохочет во мне, будто тяжелая артиллерийская канонада.
Будто я вор какой. Будто я что-то украл…
Анна Робертовна
А дедушка вел себя странно, очень странно.
Может, я, конечно, сам в этом виноват. Промолчал бы, не рассказал про выдумку Анны
Робертовны, глядишь, все было бы нормально. Хотя как знать… Встретились бы где-нибудь
на улице, дед и без меня бы узнал.
В общем, дело было так.
Как-то пришел я на французский. Дверь у Анны Робертовны не была закрыта. Просто
притворена. Звонить не пришлось. Я вошел, разделся. Какие-то голоса слышались из
комнаты, но мне ничего еще в голову не пришло. Мало ли, соседи зашли. Или еще кто. Но
тут вдруг запели. Анна Робертовна запела. Я в комнату заглянул и обомлел.