Page 34 - Не стреляйте в белых лебедей

Да в это время, да в городе. Да по четыре рубля килограмм, вот как она идет! По четыре
целковых — это я точно говорю.
Онемели за столом. А Яков Прокопыч поддакнул:
— Вокруг этой цены супруга моя рассказывала.
— Господи! — ахнула Харитина. — Господи, люди добрые!
— Погоди! — Федор Ипатыч ладонью пристукнул: забыл с огорчения, что в гостях, не
дома. — Так выходит, что на две сотни сам ты себя нагрел, Егор. Это ж при долгах, при
начете, при семействе да при бедности — две сотни чужому дяде? Бедоносец ты чертов!..
Ахнул Егор суковатым своим кулаком по столешнице — аж стаканы подпрыгнули:
— Замолчь! Считаете все, да? Выгоды подсчитываете, убытки вычитываете? Так не
сметь в моем доме считать да высчитывать, ясно-понятно всем? Я здесь хозяин, самолично.
А я одно считать умею: кому избу сложить, кому крышу покрыть, кому окно прорубить —
вот что я считаю. И сыну своему это же самое и жизни считать наказываю. Три сотки у меня
земли, и эти три сотки по моим законам живут и моими счетами считают. А закон у меня
простой: не считай рубли -считай песенки. Ясно-понятно всем? Тогда пой, Харитина, велю.
Молчали все, как пришибленные. Глядели на Егора, рты раззявив. Кольке это очень
смешным показалось: он из-за стола в сени выскочил, чтоб отсмеяться там вволюшку.
— Спой, Тина, — сказал Егор, — Хорошую песню спой.
Всхлипнула Харитина. Подперла щеку рукой, пригорюнилась, как положено, и… И
опять двинуло ее совсем не в ту сторону:

Ой, тягры-тягры-тягры,
Ой, тягры да вытягры!
Кто б меня, младу-младену,
Да из горя б вытягнул…

9

А на другой день на заготконторе объявление появилось. С газету размером.
Печатными буквами всем гражданам сообщалось, что областные заготовители будут брать у
населения лыко липовое. Отмоченное и высушенное, по полтинничку за килограмм.
Пятьдесят копеечек звонкими.
Егор долго объявление читал. Прикидывал: полтина за кило-это, стало быть, рублевка
за два. Восемь рублей пуд: деньги. Большие суммы можно заработать, если каждый день по
пять пудов из лесу таскать.
А Федор Ипатыч ничего не прикидывал. Некогда было: как только узнал об этом, так и
запрягать побежал. Сел на казенную тележку и в лес подался вместе с Вовкой. И с ножами
навостренными: ему-то о разрешении на лыкодрание не хлопотать стать. Да и в липняки
сквозь завалы не ломиться: первый, известное дело, сливочки пьет, не снятое молочко. Вот
так-то.
Ну, а Егор тем временем хлебал пустые щи и рассуждал, как хозяин:
— Восемь, стало быть, рубликов пуд. Это по-старому— восемьдесят. Зарплату в день
заработать можно, ежели, значит, подналечь.
Харитина не спорила: с поросячьих поминок притишела она. По дому сновала, по
поселку суетилась, по знакомым бегала. Хлопотала чего-то, добивалась, о чем-то просила.
Егор был не в курсе: не вводили его в этот курс, а расспрашивать не годилось. Годилось
гордость мужскую соблюдать в нерушимости.
А насчет лыка обману не было. Брали, кто пошустрее, разрешение у лесника — это у
Федора, стало быть, Ипатыча — в субботу-воскресенье спозаранку в лес отправлялись. Туда
— спозаранку, оттуда — с вязанкой. Конечно, с вязанкой на горбу да впоперек буреломов
много рублей не вытянешь, это понятно. Но если у кого мотоцикл — до двадцати пяти