Page 17 - СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ РАССКАЗЫ

– Non, dites moi, est-ce qu'il y aura veritablement quelque chose cetle nuit? 7 – сказал
Гальцин, лежа с Калугиным на окошке и глядя на бомбы, которые поднимались над
бастионами.
– Тебе я могу рассказать, видишь ли, ведь ты был на бастионах? (Гальцин сделал знак
согласия, хотя он был только раз на четвертом бастионе). Так против нашего люнета была
траншея, – и Калугин, как человек неспециальный, хотя и считавший свои военные суждения
весьма верными, начал, немного запутанно и перевирая фортификационные выражения,
рассказывать положение наших и неприятельских работ и план предполагавшегося дела.
– Однако начинают попукивать около ложементов. Ого! Это наша или его? вон
лопнула, – говорили они, лежа на окне, глядя на огненные линии бомб, скрещивающиеся в
воздухе, на молнии выстрелов, на мгновение освещавшие темно-синее небо, и белый дым
пороха и прислушиваясь к звукам все усиливающейся и усиливающейся стрельбы.
8
– Quel charmant coup d'oeil! a? – сказал Калугин, обращая внимание своего гостя на
это действительно красивое зрелище. – Знаешь, звезды не различишь от бомбы иногда.
– Да, я сейчас думал, что это звезда, а она опустилась, вот лопнула, а эта большая
звезда – как ее зовут? – точно как бомба.
– Знаешь, я до того привык к этим бомбам, что, я уверен, в России в звездную ночь мне
будет казаться, что это всё бомбы: так привыкнешь.
– Однако не пойти ли мне на эту вылазку? – сказал князь Гальцин после минутного
молчания, содрогаясь при одной мысли быть там во время такой страшной канонады и с
наслаждением думая о том, что его ни в каком случае не могут послать туда ночью.
– Полно, братец! и не думай, да и я тебя не пущу, – отвечал Калугин, очень хорошо
зная, однако, что Гальцин ни за что не пойдет туда. – Еще успеешь, братец!
– Серьезно? Так думаешь, что не надо ходить? а? В это время в том направлении, по
которому смотрели эти господа, за артиллерийским гулом послышалась ужасная трескотня
ружей, и тысячи маленьких огней, беспрестанно вспыхивая, заблестели по всей линии.
– Вот оно когда пошло настоящее! – сказал Калугин. – Этого звука ружейного я
слышать не могу хладнокровно, как-то, знаешь, за душу берет. Вон и «ура», – прибавил он,
прислушиваясь к дальнему протяжному гулу сотен голосов: «а-а-а-а-а» – доносившихся до
него с бастиона.
– Чье это «ура»? их или наше?
– Не знаю, но это уж рукопашная пошла, потому что стрельба затихла.
В это время под окном, к крыльцу, подскакал ординарец офицер с казаком и слез с
лошади.
– Откуда?
– С бастиона. Генерала нужно.
– Пойдемте. Ну что?
– Атаковали ложементы… заняли… французы подвели огромные резервы… атаковали
наших… было только два батальона, – говорил, запыхавшись, тот же самый офицер, который
приходил вечером, с трудом переводя дух, но совершенно развязно направляясь к двери.
– Что ж, отступили? – спросил Гальцин.
– Нет, – сердито отвечал офицер, – подоспел батальон, отбили, но полковой командир
убит, офицеров много, приказано просить подкрепления…
И с этими словами он с Калугиным прошел к генералу, куда уже мы не последуем за
ними.
Через пять минут Калугин сидел верхом на казачьей лошади (и опять тон особенной
quasi-казацкой посадкой, в которой, я замечал, вес адъютанты видят почему-то что-то

7 Нет, скажите: правда, нынче ночью что-нибудь будет? (франц.)

8 Какой красивый вид! (франц.)