Page 25 - СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ РАССКАЗЫ
P. 25
Решительно не отдавая себе отчета, где и зачем он был, юнкер стал на место и с
невольно сдержанным дыханием и холодной дрожью, пробегавшей по спине, бессознательно
смотрел вперед в темную даль, ожидая чего-то страшного. Ему, впрочем, не столько страшно
было, потому что стрельбы не было, сколько дико, странно было подумать, что он находился
вне крепости, в поле. Опять батальонный командир впереди сказал что-то. Опять шепотом
заговорили офицеры, передавая приказания, и черная стена первой роты вдруг опустилась.
Приказано было лечь. Вторая рота легла также, и Пест, ложась, наколол руку на какую-то
колючку. Не лег только один командир 2-й роты, его невысокая фигура, с вынутой шпагой,
которой он размахивал, не переставая говорить, двигалась перед ротой.
– Ребята! смотри, молодцами у меня! С ружей не палить, а штыками их, каналий. Когда
я крикну «ура!» – за мной и не отставать… Дружней, главное дело… покажем себя, не
ударим лицом в грязь, а, ребята? За царя, за батюшку! – говорил он, пересыпая свои слова
ругательствами и ужасно размахивая руками.
– Как фамилия нашего ротного командира? – спросил Пест у юнкера, который лежал
рядом с ним. – Какой он храбрый!
– Да, как в дело, всегда – мертвецки, – отвечал юнкер, – Лисинковский его фамилия.
В это время перед самой ротой мгновенно вспыхнуло пламя, раздался ужаснейший
треск, оглушил всю роту, и высоко в воздухе зашуршели камни и осколки (по крайней мере,
секунд через 50 один камень упал сверху и отбил ногу солдату). Это была бомба с
элевационного станка, и то, что она попала в роту, доказывало, что французы заметили
колонну.
– Бомбами пускать! Сук(ин) сын… е.. твою м… Дай только добраться, тогда
попробуешь штыка трехгранного русского, проклятый! – заговорил ротный командир так
громко, что батальонный командир должен был приказать ему молчать и не шуметь так
много.
Вслед за этим первая рота встала, за ней вторая – приказано было взять ружья
наперевес, и батальон пошел вперед. Пест был в таком страхе, что он решительно не помнил,
долго ли? куда? и кто, на что? Он шел как пьяный. Но вдруг со всех сторон заблестело
мильон огней, засвистело, затрещало что-то; он закричал и побежал куда-то, потому что все
бежали и все кричали. Потом он спотыкнулся и упал на что-то – это был ротный командир
(который был ранен впереди роты и, принимая юнкера за француза, схватил его за ногу).
Потом, когда он вырвал ногу и приподнялся, на него в темноте спиной наскочил какой-то
человек и чуть опять не сбил с ног, другой человек кричал: «Коли его! что смотришь?»
Кто-то взял ружье и воткнул штык во что-то мягкое. «A moi, camarades! Ah, sacre b….. Ah!
Dieu!» 19 – закричал кто-то страшным, пронзительным голосом, и тут только Пест понял,
что он заколол француза.
Холодный пот выступил у него по всему телу, он затрясся, как в лихорадке, и бросил
ружье. Но это продолжалось только одно мгновение; ему тотчас же пришло в голову, что он
герой. Он схватил ружье и вместе с толпой, крича «ура», побежал прочь от убитого
француза, с которого тут же солдат стал снимать сапоги. Пробежав шагов 20, он прибежал в
траншею. Там были наши и батальонный командир.
– А я заколол одного! – сказал он батальонному командиру.
– Молодцом, барон
12
– А знаешь, Праскухин убит, – сказал Пест, провожая Калугина, который шел к дому.
– Не может быть!
– Как же, я сам его видел.
19 Ко мне, товарищи! О, черт! О, Господи! (франц.)