Page 39 - Тарас Бульба

изнуренных и покрытых пылью всадников. Многие из запорожцев погнались было за ними,
но Остап своих уманцев остановил, сказавши: «Подальше, подальше, паны-братья, от стен!
Не годится близко подходить к ним». И правду сказал, потому что со стен грянули и
посыпали всем чем ни попало, и многим досталось. В это время подъехал кошевой и
похвалил Остапа, сказавши: «Вот и новый атаман, а ведет войско так, как бы и старый!»
Оглянулся старый Бульба поглядеть, какой там новый атаман, и увидел, что впереди всех
уманцев сидел на коне Остап, и шапка заломлена набекрень, и атаманская палица в руке.
«Вишь ты какой!» – сказал он, глядя на него; и обрадовался старый, и стал благодарить всех
уманцев за честь, оказанную сыну.
Козаки вновь отступили, готовясь идти к таборам, а на городском валу вновь
показались ляхи, уже с изорванными епанчами. Запеклася кровь на многих дорогих
кафтанах, и пылью покрылись красивые медные шапки.
– Что, перевязали? – кричали им снизу запорожцы.
– Вот я вас! – кричал все так же сверху толстый полковник, показывая веревку.
И все еще не переставали грозить запыленные, изнуренные воины, и все, бывшие
позадорнее, перекинулись с обеих сторон бойкими словами.
Наконец разошлись все. Кто расположился отдыхать, истомившись от боя; кто
присыпал землей свои раны и драл на перевязки платки и дорогие одежды, снятые с убитого
неприятеля. Другие же, которые были посвежее, стали прибирать тела и отдавать им
последнюю почесть. Палашами и копьями копали могилы; шапками, полами выносили
землю; сложили честно козацкие тела и засыпали их свежею землею, чтобы не досталось
во'ронам и хищным орлам выплевывать им очи. А ляшские тела увязавши как попало
десятками к хвостам диких коней, пустили их по всему полю и долго потом гнались за ними
и хлестали их по бокам. Летели бешеные кони по бороздам, буграм, через рвы и протоки, и
бились о землю покрытые кровью и прахом ляшские трупы.
Потом сели кругами все курени вечереть и долго говорили о делах и подвигах,
доставшихся в удел каждому, на вечный рассказ пришельцам и потомству. Долго не
ложились они. А долее всех не ложился старый Тарас, все размышляя, что бы значило, что
Андрия не было между вражьих воев. Посовестился ли Иуда выйти противу своих или
обманул жид и попался он просто в неволю? Но тут же вспомнил он, что не в меру было
наклончиво сердце Андрия на женские речи, почувствовал скорбь и заклялся сильно в душе
против полячки, причаровавшей его сына. И выполнил бы он свою клятву: не поглядел бы на
ее красоту, вытащил бы ее за густую, пышную косу, поволок бы ее за собою по всему полю,
между всех козаков. Избились бы о землю, окровавившись и покрывшись пылью, ее чудные
груди и плечи, блеском равные нетающим снегам, покрывающим горные вершины; разнес
бы по частям он ее пышное, прекрасное тело. Но не ведал Бульба того, что готовит бог
человеку завтра, и стал позабываться сном, и наконец заснул.
А козаки все еще говорили промеж собой, и всю ночь стояла у огней, приглядываясь
пристально во все концы, трезвая, не смыкавшая очей стража.

VIII

Еще солнце не дошло до половины неба, как все запорожцы собрались в круги. Из Сечи
пришла весть, что татары во время отлучки козаков ограбили в ней все, вырыли скарб,
который втайне держали козаки под землею, избили и забрали в плен всех, которые
оставались, и со всеми забранными стадами и табунами направили путь прямо к Перекопу.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу,
отвязал у него мешок с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни и две
ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на другого, загнал и того, и
уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под
Дубном. Только и успел объявить он, что случилось такое зло; но отчего оно случилось,
курнули ли оставшиеся запорожцы, по козацкому обычаю, и пьяными отдались в плен, и как