Page 53 - Тарас Бульба

пробуя на зубах. – Я думаю, тот человек, у которого пан обобрал такие хорошие червонцы, и
часу не прожил на свете, пошел тот же час в реку, да и утонул там после таких славных
червонцев.
– Я бы не просил тебя. Я бы сам, может быть, нашел дорогу в Варшаву; но меня могут
как-нибудь узнать и захватить проклятые ляхи, ибо я не горазд на выдумки. А вы, жиды, на
то уже и созданы. Вы хоть черта проведете; вы знаете все штуки; вот для чего я пришел к
тебе! Да и в Варшаве я бы сам собою ничего не получил. Сейчас запрягай воз и вези меня!
– А пан думает, что так прямо взял кобылу, запряг, да и «эй, ну пошел, сивка!». Думает
пан, что можно так, как есть, не спрятавши, везти пана?
– Ну, так прятай, прятай как знаешь; в порожнюю бочку, что ли?
– Ай, ай! А пан думает, разве можно спрятать его в бочку? Пан разве не знает, что
всякий подумает, что в бочке горелка?
– Ну, так и пусть думает, что горелка.
– Как пусть думает, что горелка? – сказал жид и схватил себя обеими руками за
пейсики и потом поднял кверху обе руки.
– Ну, что же ты так оторопел?
– А пан разве не знает, что бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всё
лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку,
тотчас увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут есть
что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму
жида!» Потому что все, что ни есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий
принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид.
– Ну, так положи меня в воз с рыбою!
– Не можно, пан; ей-богу, не можно. По всей Польше люди голодны теперь, как собаки:
и рыбу раскрадут, и пана нащупают.
– Так вези меня хоть на черте, только вези!
– Слушай, слушай, пан! – сказал жид, посунувши обшлага рукавов своих и подходя к
нему с растопыренными руками. – Вот что мы сделаем. Теперь строят везде крепости и
замки; из Неметчины приехали французские инженеры, а потому по дорогам везут много
кирпичу и камней. Пан пусть ляжет на дне воза, а верх я закладу кирпичом. Пан здоровый и
крепкий с виду, и потому ему ничего, коли будет тяжеленько; а я сделаю в возу снизу
дырочку, чтобы кормить пана.
– Делай как хочешь, только вези!
И через час воз с кирпичом выехал из Умани, запряженный в две клячи. На одной из
них сидел высокий Янкель, и длинные курчавые пейсики его развевались из-под жидовского
яломка по мере того, как он подпрыгивал на лошади, длинный, как верста, поставленная на
дороге.

XI

В то время, когда происходило описываемое событие, на пограничных местах не было
еще никаких таможенных чиновников и объездчиков, этой страшной грозы предприимчивых
людей, и потому всякий мог везти, что ему вздумалось. Если же кто и производил обыск и
ревизовку, то делал это большею частию для своего собственного удовольствия, особливо
если на возу находились заманчивые для глаз предметы и если его собственная рука имела
порядочный вес и тяжесть. Но кирпич не находил охотников и въехал беспрепятственно в
главные городские ворота. Бульба в своей тесной клетке мог только слышать шум, крики
возниц и больше ничего. Янкель, подпрыгивая на своем коротком, запачканном пылью
рысаке, поворотил, сделавши несколько кругов, в темную узенькую улицу, носившую
название Грязной и вместе Жидовской, потому что здесь действительно находились жиды
почти со всей Варшавы. Эта улица чрезвычайно походила на вывороченную внутренность
заднего двора. Солнце, казалось, не заходило сюда вовсе. Совершенно почерневшие