Page 109 - Ночевала тучка золотая

так, мало что сознавая, как бы глядя на себя со стороны.
Отдохнув, он приблизился к Сашке, осклизаясь на густой крови и, обхватив его руками,
принял на себя. Сашка сразу опустился на землю и будто съежился. Кукуруза выпала у него
изо рта, рот остался открытым,Колька зашел с головы, взял брата под мышки и поволок в
дом, самый ближний к нему.
Дверь была оторвана. В сенцах горкой лежала кукуруза.
Он положил брата на кукурузу, накрыл ватником, который висел тут же на гвозде.
Потом он поднял дверь и загородил вход, чтобы хищные птицы не смогли проникнуть в дом.
Проделав все это и немного отдохнув, Колька направился по дороге к колонии, ни от
кого не прячась и не оберегаясь.

27

Через несколько часов, когда уже начинало вечереть и солнце склонялось за дальние
горы, Колька вернулся и притащил за собой на веревке тележку, ту самую, что они нашли у
дома Ильи.
Тележка была запрятана в кустах возле заначки, Колька ее сразу нашел.
Заначка тоже была цела: и варенье, и мешки, и тридцатка с ключами от поезда — все
было на месте.
Колька вытащил оба мешка, а еще пол-литровую банку джема. Банку он открыл
камнем, съел две ложки, но его тут же стошнило.
Он спустился к речке, умылся и голову окунул, чтобы немного взбодрить себя.
По пути, волоча за собой тележку, он завернул в кукурузу, где накануне оставляли они
лошадь с телегой. Это место он нашел сразу. Был виден след от телеги, и рядом валялся
недокуренный бычок Демьяна.
Вернувшись в Березовскую, в дом, Колька снова перетащил Сашку на улицу и положил
на тележку, подстелив под низ два мешка, чтоб брату не было слишком жестко, а под голову
положил, свернув трубочкой, ватник.
Потом он принес веревку, найденную в углу прихожей, толстую, но гнилую, она
рвалась, и ее пришлось для крепости сложить вдвое. Походя отметил, что ремешка
серебряного на Сашке не было. Пропал ремешок.
Колька протянул веревку под тележку, а потом завязал узлом у Сашки на груди.
Живота он старался не касаться, чтобы не было Сашке больно.
Завязал, посмотрел. Лицо у Сашки было спокойным и даже удивленным, оттого что рот
так и остался открытым. Он лежал головой по ходу, и Колька подумал, что так Сашке будет
удобнее ехать.
Пока собирался, наступили сумерки. Короткие, легкие, золотые. Горы растворились в
теплой дымке, лишь светлые вершины будто сами собой догорали угольками на краю неба и
скоро пропали.
Ровно сутки прошли с тех пор, как проснулись они на закате в телеге Демьяна. Но
сейчас Кольке показалось, что это случилось давным-давно. Они ступили на разоренный
двор колонии, бежали сквозь заросли, а Демьян сидел на земле и трясущимися руками
пытался закурить. Где-то он сейчас? Он-то все, все понимал! Это они глупыми были.
О подсобном хозяйстве, о Регине Петровне с мужичками Колька не вспоминал. Они
находились за пределами его сегодняшней жизни. Его чувств, его памяти.
Он отдохнул, поднялся. Подцепил тележку так, чтобы не резало руку, и повез по улице.
Он даже не понял, тяжело ему везти или нет. Да и какая мера тяжести тут могла быть,
если он вез брата, с которым они никогда не жили поврозь, а лишь вместе, один как часть
другого, а значит, выходило, что Колька вез самого себя.
За деревней стало просторней, светлей, но ненадолго. Воздух загустел, чернела,
сливаясь в непроницаемую стену, кукуруза по обеим сторонам дороги.
А потом вообще ничего не стало видно, Колька угадывал дорогу ногами. Да вроде бы