Page 75 - Ночевала тучка золотая

Когда Кузьменыши вышли на сцену, в зале стояла натянутая тишина. Братья
посмотрели на передний ряд, где сидели колонисты, потом, уставясь в пространство, завели:
На дубу зеленом, да над тем простором Два сокола ясных вели разговоры, А соколов
этих люди все узнали…
Грустная, конечно, песня, как соколы прощались, один из них умирал, а второй ему и
говорит… Говорит, что мы клянемся, но с дороги не свернем.
И сдержал он клятву, клятву боевую, Сделал он счастливой Всю-ю стра-ну род-ну-у-ю..
Закончили на высокой ноте, очень даже трогательно, а для большего веселья грянули
Гоп со Смыком. Она тоже хорошо ложилась на два голоса.
Изобразили в сценах и под рокот одобрения убежали.
Уходя, братья видели, как через сидящих на полу колонистов пробирается к своему
месту директор Петр Анисимович, прижимая к груди портфель. Лицо у него, нельзя не
заметить, было не просто грустным, а каким-то угнетенным, серого цвета.
Тяжело вздохнув, он уселся на свой стул и приготовился слушать, не зная, что концерт
подходит к концу.
— Фокусы и манипуляции! — объявила со сцены Евгения Васильевна и, помахав рукой
с зажатым списком, вызвала на середину Митька.
Митек голову обвязал найденным в подсобке башлыком наподобие какого-то
восточного факира, но колонисты его узнали и сразу захихикали:
— Это Митек! Митек! Он от шупа вшпотел! Митек сделал вид, что ничего не слышит,
и вообще изображал из себя какого-то мага. Он поднял руки вверх, поводил ими в воздухе,
на ладони оказалось яблоко. Митек откусил яблоко, а колонисты с первого ряда
прокомментировали:
— Ни фига себе! А банку с джемом достать можешь? Директор при этих словах
вздрогнул, испуганно оглянулся.
Митек со вкусом доел яблоко, снова пошарил в воздухе, шевеля пальцами, и у него
обнаружилась в руке золотая крышечка, из тех, которыми закрывают банки в цехе. Потом
крышечек оказалось много, и они посыпались на сцену, а две упали в зал.
— На заводе наворовал… Крышек-то! — громко сказал кто-то, на него зашикали.
— Не мешай смотреть!
— Главный номер! — предупредил Митек и посмотрел в зал. — У одного из ваш, кто
шидит в жале, я вожму череш вождух предмет…
В зале оживились, стали проверять карманы. Директор поежился и с опаской поглядел
на Митька. Может, он сейчас жалел, что разрешил ему выступать.
Митек беспечно осмотрел зал, нашел директора и сосредоточился на его портфеле,
даже руку к нему протянул.
Петр Анисимович прижал свой портфель к себе. Митек мудро усмехнулся. В руке у
него появилась бумажка.
— Вот! — крикнул он и помахал бумажкой в воздухе. — Это из портфеля.
— Докажи! — закричал зал, а директор покосился на свой портфель. Он был крепко
заперт на оба замка.
— Можно? Докажать? — спросил Митек директора.
— Можно, можно, — устало отмахнулся тот, не выпуская из рук портфеля.
— Читаю, — сказал Митек и уткнулся в бумажку. — Шегодня, пятого октября, был
проишведен обышк на территории колонии, в чашношти в шпальне штарших мальчиков… В
шпальне были вшкрыты полы и обнаружен тайник, а в нем…
— Постойте! — вскрикнул Петр Анисимович и даже привстал от волнения. — Да это
же мой документ!
— Читай! Читай, фокусник! — закричал зал.
— …Тайник, — повторил Митек четко. — А в нем пятьшот банок коншервированного
шливого джема жавод-шкого ишготовления…
— Верните мою бумагу, — попросил директор. — Я сейчас объясню…