Page 31 - В списках не значился

был убежден, что немцы прорвались оттуда. Очень коротко ознакомив Плужникова с
обстановкой и не ответив ни на один из вопросов, старший лейтенант хмуро добавил:
— Винтовку у сержанта заберешь. И следи за воротами, понял? Нам бы только до
своих продержаться.
До каких «своих» надеялся продержаться старший лейтенант и откуда они должны
были появиться, Плужников расспрашивать не стал. Он сам верил, что свои вот-вот
подойдут, и все образуется само собой. Надо только держаться. Просто отстреливаться и все.
Явившись на левый фланг, Плужников не нашел там никакого сержанта: угол здания
медленно горел, неохотно выбрасывая из дыма огненные языки, а возле ограды лежали
полуодетые бойцы и два пограничника с ручным пулеметом Дегтярева.
— Почему пожар не ликвидируете? — сердито спросил Плужников.
Ему никто не ответил: все напряженно глядели в сторону ворот с высокой
водонапорной башней. Плужников понял несвоевременность указаний, спросил у
пулеметчиков о сержанте. Старший коротко кивнул:
— Там.
Небольшого роста человек ничком лежал на земле, широко разбросав ноги в
стоптанных сапогах. Чернявая голова его лбом упиралась в прицельную планку винтовки и
только тяжело закачалась, когда Плужников тронул сержанта за плечо.
— Товарищ сержант…
— Убитый он, — сказал пограничник.
Плужников сразу отдернул руку, беспомощно оглянулся, но никто сейчас не обращал
на него внимания. Не решаясь вновь притронуться к мертвецу, он потянул винтовку за ствол,
но убитый по-прежнему цепко держался за нее, а Плужников все дергал и дергал, и круглая
чернявая голова тупо вздрагивала, стукаясь лбом о прицельную планку.
— Опять бегут, — сказал кто-то. — Это с восемьдесят четвертого ребята.
— Музыканты это, — сказал второй. — Они над воротами…
Со стороны клуба послышалось несколько коротких сухих очередей. Плужников не
знал, куда стреляют, но сразу же упал рядом с убитым сержантом, продолжая упорно
выворачивать из его мертвых рук трехлинейку. Убитый некоторое время волочился за нею,
но потом мертвые пальцы вдруг разжались, и Плужников, схватив винтовку, пополз в
дальний угол ограды, не решаясь оглянуться.
У Тереспольских ворот металось несколько бойцов: один нес ярко начищенную трубу,
и на ней временами остро вспыхивали солнечные зайчики. Немцы стреляли скупо, и
музыканты то падали, то вновь вскакивали и продолжали метаться. У коновязи бились и
храпели лошади, и Плужников больше смотрел на них, а когда опять глянул в сторону ворот,
то музыканты уже куда-то подевались, унеся с собой веселый солнечный зайчик.
— Вот с восемьдесят четвертого! — крикнул пограничник, который был первым
номером у пулемета. — К нам, что ли?
От кольцевых казарм правильными перебежками продвигались красноармейцы. Не
растерянные музыканты, а бойцы с оружием, и немецкие автоматчики сразу усилили огонь.
Рядом резко застучал «дегтярь»: пограничники короткими очередями били по костелу,
прикрывая товарищей.
— Огонь! — закричал Плужников.
Он кричал для себя, потому что команда была ему необходима. Но, скомандовав, он так
и не смог выстрелить: в сержантской винтовке патронов не оказалось, и Плужников только
без толку щелкал курком, лихорадочно передергивая затвор.
— Вели диски набить, лейтенант! — закричал второй номер — рослый брюнет со
значком ворошиловского стрелка на гимнастерке. — Диски кончаются!
Плужников побежал к дому мимо редкой цепочки бойцов. Старшего лейтенанта нигде
не было видно, и он, волоча винтовку, долго суетился возле горящего здания.
— Патроны! Где патроны?
— В подвале спроси, — сказал полуголый сержант с забинтованной головой. —