Page 62 - В списках не значился

Он шарил вокруг, ища Плужникова. Плужников схватил эти дрожавшие, суетливые
руки, почему-то прижал к груди.
— Вот он — я. Вот он.
— Все, — вдруг тихо и спокойно сказал капитан, ощупывая его. — Нету моих
глазынек. Нету. Патроны. Где хочешь. Приказываю достать.
Он высвободился, коснулся пальцами голого, мокрого от слез лица. Потом правая рука
его привычно скользнула к кобуре.
— Ты еще здесь, лейтенант?
— Здесь.
— Документы мои зароешь. — Капитан достал пистолет, на ощупь сбросил
предохранитель, и рука его больше не дрожала. — А пистолет возьми: семь патронов
останется.
Он поднял пистолет, несколько раз косо, вслепую потыкал им в голову.
— Товарищ капитан! — крикнул Плужников.
— Не сметь!..
Капитан сунул ствол в рот и нажал курок. Выстрел показался Плужникову
оглушительным, простреленная голова тупо ударилась о стену, капитан мучительно
выгнулся и сполз на пол.
— Готов.
Плужников оглянулся: рядом стоял сержант.
— Отбили, — сказал сержант. — А доложить не успел. Жалко.
Только сейчас Плужников расслышал, что стрельбы нет. Пыль медленно оседала,
виднелись развороченные окна, пролом стены и бойцы возле этого пролома.
— Три диска осталось, — сказал сержант. — Еще раз подорвут — и амба.
— Я достану патроны.
Плужников вынул тяжелый ТТ из еще теплой руки капитана, положил в карман.
Сказал, вставая:
— Документы его зароешь, он просил. А патроны я принесу. Сегодня же.
И пошел к оконной нише, возле которой расстался с везучим Сальниковым.
В нише никого не было, и Плужников устало опустился на кирпичи. Он не попал под
взрыв, не отбивал немецкой атаки, но чувствовал себя разбитым. Впрочем, чувство это давно
уже не покидало его: он был много раз оглушен, засыпан, отравлен дымом и порохом, и даже
та пустяковая рана на ноге, что затянулась на молодом теле сама собой, часто тревожила его
внезапной, отдававшей в колено болью. Ныли отбитые кирпичами почки, мутило от
постоянного голода, жажды, недосыпания и липкого трупного запаха, которым была
пропитана каждая складка его одежды. Он давно уже привык думать только об опасности,
только о том, как отбить атаку, как достать воду, патроны, еду, и уже разучился вспоминать
что-либо. И даже сейчас, в эту короткую минуту затишья, он думал не о себе, не о капитане,
что застрелился на его глазах, не о Денищике, что умирал на голом полу каземата, — он
думал, где достать патронов. Патронов и гранат, без которых нельзя было прорваться из
окруженной крепости.
Сальников вернулся через окно: от немцев. Бросил на землю три автоматные обоймы,
сказал:
— Вот гады немцы: без фляжек в атаку ходят.
— Слушай, Сальников, ты тот, первый день помнишь? Ты вроде за патронами тогда
бежал. Вроде склад какой-то…
— Кондаков тот склад знал. А мы с тобой искали и не нашли.
— Мы тогда дураками были.
— Теперь поумнели? — Сальников вздохнул. — Искать пойдем?
— Пойдем, — сказал Плужников. — У сержанта три диска к пулемету осталось.
— При солнышке?
— Ночью не найдем.