Page 66 - Завтра была война...

— Мы сегодня почитаем, — сказала учительница, все еще не решаясь поднять глаз. —
Сон Веры Павловны. Бокова, начинай…те. Можно сидя.
Зина в класс не вернулась, и портфель ей относили всей компанией. Набились в
маленькую комнату, сидели на кровати, на стульях, а Пашка — на коврике, подобрав по-
турецки ноги. И с торжеством рассказывали о победе над Валендрой — только Жорка с
Артемом молчали. Артем потому, что смотрел на Зину, а Жорке не на кого было больше
смотреть.
— «Бокова, начинай…те. Можно сидя»!-очень похоже передразнила Лена.
Зина отревелась в одиночестве и теперь улыбалась. Но улыбалась грустно.
— А Искра так и не пришла? Надо же сходить к ней! Немедленно и всем вместе. И
уведем ее гулять.
Но Искру увели гулять еще до их появления. Она весь день то сидела истуканом, то
металась по комнате, то перечитывала письмо, снова замирала и снова металась. А потом
пришел Сашка.
— Я за тобой, — сказал он как ни в чем не бывало. — Я билеты в кино купил.
— Ты почему не был на кладбище?
— Не отпустили. Вот в кино и проверишь, мы всей бригадой идем. Свидетелей много.
Пока он говорил, Искра смотрела в упор. Но Сашка глаз не отвел, и, хотя ей очень не
понравилось упоминание о свидетелях, ему хотелось поверить. И сразу стало как-то легче.
— Только в кино мы не пойдем.
— Понимаю. Может, погуляем? Дождя нет, погода на «ять».
— А вчера был дождь, — вздохнула Искра. — Цветы стали мокрыми и темнели на
глазах.
— Черт дернул его с этим самолетом… Да одевайся же ты наконец!
— Саша, а ты точно знаешь, что он продал чертежи? -спросила Искра, послушно
надевая пальтишко: иногда ей нравилось, когда ею командуют. Правда, редко.
— Точно, — со значением сказал он. — У нас на заводе все знают.
— Как страшно!.. Понимаешь, я у них пирожные ела. И шоколадные конфеты. И все
конечно же на этот миллион.
— А ты как думала? Ну, кто, кто может позволить себе каждый день пирожные есть?
— Как страшно! — еще раз вздохнула Искра. — Куда пойдем? В парк?
В парке уже закрыли все аттракционы, забили ларьки, а скамейки были сдвинуты в
кучку. Листву здесь не убирали, и она печально шуршала под ногами. Искра подробно
рассказывала о похоронах, о Ландысе и шиповнике, о директоре и его речи над гробом Вики.
В этом месте Сашка неодобрительно покачал головой.
— Вот это он зря.
— Почему же зря?
— Хороший мужик. Жалко.
— Что жалко? Почему это-жалко?
— Снимут, — сказал Сашка категорически.
— Значит, по-твоему, надо молчать и беречь свое здоровье?
— Надо не лезть на рожон.
— «Не лезть на рожон!» — с горечью повторила Искра.-Сколько тебе лет, Стамескин?
Сто?
— Дело не в том, сколько лет, а…
— Нет, в том! — резко крикнула Искра. — Как удобно, когда все вокруг старики! Все
будут держаться за свои больные печенки, все будут стремиться лишь бы дожить, а о том,
чтобы просто жить, никому в голову не придет. Не-ет, все тихонечко доживать будут,
аккуратненько доживать, послушно: как бы чего не вышло. Так это все — не для нас! Мы —
самая молодая страна в мире, и не смей становиться стариком никогда!
— Это тебе Люберецкий растолковал? — вдруг тихо спросил Сашка. — Ну, тогда
помалкивай, поняла?