Page 108 - Айвенго

можно было подумать,что глаза барона имеют подобную силу над несчастным
пленником.Иссак сидел неподвижно, раскрыв рот, и с таким ужасом глядел на свирепого
рыцаря, что всё тело его как бы уменьшилось в объёме под этим упорным зловещим
взглядом лютого норманна. Несчастный Исаак был не в состоянии не только встать и
поклониться- он не мог даже снять шапку или выговорить хотя бы слово мольбы: он был
убеждён в том, что сейчас начнутся пытки и, быть может, его умертвят.
Величавая фигура норманна всё росла и росла в его глазах, как вырастает орёл в ту
минуту, как перья его становятся дыбом и он стремглав бросается на беззащитную
добычу.Рыцарь остановился в трех шагах от угла, где несчастный еврей съёжился в комочек,
и движением руки подозвал одного из невольников. Чернокожий прислужник подошёл,
вынул из своей корзинки большие весы и несколько гирь, положил их к ногам Фрон де Бефа
и снова отошёл к двери, где его сотоварищ стоял всё так же неподвижно. Движения этих
людей были медленны и торжественны, как будто в их душах заранее жило предчувствие
ужасов и жестокостей. Фрон де Беф начал с того, что обратился к злополучному пленнику с
такой речью.
- Ты, проклятый пёс!- сказал он, пробуждая своим низким и злобным голосом суровые
отголоски под сводами подземелья.- Видишь ты эти весы?
Несчастный Исаак только опустил голову.
- На этих самых весах,- сказал беспощадный барон,- ты отвесишь мне тысячу фунтов
серебра по точному счёту и весу, определённому королевской счётной палатой в Лондоне.
- Праотец Авраам!- воскликнул еврей.- Слыханное ли дело назначать такую сумму?
Даже и в песнях менестрелей не поётся о тысяче фунтов серебра… Видели ли когда-нибудь
глаза человеческие такое сокровище? Да в целом городе Йорке, обыщи хоть весь мой дом и
дома всех моих соплеменников,не найдётся и десятой доли того серебра, которое ты с меня
требуешь!
- Я человек разумный,- отвечал Фрон де Беф,- и если у тебя недостанет серебра,
удовольствуюсь золотом. Из расчёта за одну монету золотом шесть фунтов серебра, можешь
выкупить свою нечестивую шкуру от такого наказания, какое тебе ещё и не снилось.
- Смилуйся надо мною,благородный рыцарь!- воскликнул Исаак.- Я стар, беден и
беспомощен! Недостойно тебе торжествовать надо мной. Не великое дело раздавить червяка.
- Что ты стар, это верно,- ответил рыцарь,- тем больше стыда тем, кто допустил тебя
дожить до седых волос, погрязшего по уши в лихоимстве и плутовстве.Что ты слаб, это
также, быть может, справедливо, потому что когда же евреи были мужественны или сильны?
Но что ты богат, это известно всем.
- Клянусь вам, благородный рыцарь,- сказал Исаак,- клянусь всем, во что я верю, и тем,
во что мы с вами одинаково веруем…
- Не произноси лживых клятв, - прервал его норманн, - и своим упорством не
предрешай своей участи,а прежде узнай и зрело обдумай ожидающую тебя судьбу. Не
думай, Исаак, что я хочу только запугать тебя, воспользовавшись твоей подлой
трусостью,которую ты унаследовал от своего племени.Клянусь тем,во что ты не веришь,-
тем евангелием,которое проповедует наша церковь,теми ключами, которые даны ей, чтобы
вязать и разрешать, что намерения мои твёрды и непреложны.Это подземелье- не место для
шуток.Здесь бывали узники в десять тысяч раз поважнее тебя, и они умирали тут, и никто об
этом не узнавал никогда. Но тебе предстоит смерть медленная и тяжёлая- по сравнению с
ней они умирали легко.
Он снова движением руки подозвал невольников и сказал им что-то вполголоса на их
языке: Фрон де Беф побывал в Палестине и, быть может, именно там научился столь
варварской жестокости. Сарацины достали из своих корзин древесного угля, мехи и бутыль с
маслом. Один из них высек огонь, а другой разложил угли на широком очаге, о котором мы
говорили выше, и до тех пор раздувал мехи, пока уголья не разгорелись докрасна.
- Видишь, Исаак, эту железную решётку над раскалёнными угольями? - спросил Фрон
де Беф.- Тебя положат на эту тёплую постель,раздев догола. Один из этих невольников будет