Page 241 - Айвенго

должен был решить, жить или умереть Ревекке. Вокруг стен было очень людно и оживлённо.
Сюда, как на сельскую ярмарку или храмовой праздник, сбежались все окрестные жители.
Желание посмотреть на кровь и смерть- явление не только того тёмного и
невежественного времени,хотя тогда народ привык к таким кровавым зрелищам, в которых
один храбрец погибал от руки другого во время рыцарских состязаний, поединков или
смешанных турниров. И в наше, более просвещённое время, при значительном смягчении
нравов,зрелище публичной казни, кулачный бой, уличная свалка или просто митинг
радикалов собирают громадные толпы зевак,которые при этом нередко рискуют
собственными боками и, в сущности, вовсе не интересуются личностями героев дня, а только
желают посмотреть, как всё обойдётся,и решить, по образному выражению возбуждённых
зрителей, который из героев кремень, а кто просто куча навоза.
Итак, взоры многочисленной толпы были обращены к воротам прецептории Темплстоу
в надежде увидеть редкостную процессию.
Ещё больше народа окружало ристалище прецептории. То была гладкая поляна,
прилегавшая к стенам обители и тщательно выровненная для военных и рыцарских
упражнений членов ордена.
Арена была расположена на мягком склоне покатого холма и была обнесена прочным
частоколом, а так как храмовники охотно приглашали желающих полюбоваться их
искусством и рыцарскими подвигами, то вокруг было настроено множество галерей и
наставлено скамеек для зрителей.
Для гроссмейстера в восточном конце ристалища был устроен трон, окружённый
почётными сиденьями для прецепторов и рыцарей ордена. Над троном развевалось
священное знамя храмовников,называвшееся Босеан,- это название было эмблемой
храмовников, и в то же время их боевым кличем.
На противоположном конце ристалища стоял врытый в землю столб; вокруг него
лежали дрова, между которыми оставался проход в роковой круг для жертвы,
предназначенной к сожжению. К столбу были привинчены цепи, которыми должны были её
привязать. Возле этого ужасного сооружения стояло четверо чернокожих невольников.Их
чёрные лица, в те времена малознакомые английскому населению, наводили ужас на
толпу,смотревшую на них как на чертей,собравшихся исполнять своё дьявольское дело.
Невольники стояли недвижно, лишь изредка поправляя или перекладывая хворост, по
указанию слуги, игравшего роль их начальника. Они не глядели на народ, как будто не
замечая его присутствия, и вообще ни на что не обращали внимания - только выполняли свои
страшные обязанности. Когда, разговаривая друг с другом, они растягивали толстые губы и
обнажали белые зубы, как бы усмехаясь, казалось, будто им весело при мысли о
предстоящей трагедии; перепуганные зрители начинали верить,что это и есть те самые
бесы,с которыми водилась колдунья, а вот теперь ей вышел срок, и они станут её
поджаривать.
В толпе перешёптывались, рассказывая друг другу о том, что за последнее смутное
время успел натворить сатана, и при этом, конечно, не преминули приписать ему всякие
были и небылицы.
- Слыхали вы, дядюшка Деннет,- говорил один крестьянин другому, пожилому
человеку,- слыхали вы, что чёрт унёс знатного саксонского тана,Ательстана из
Конингсбурга?
- Знаю.Но ведь он сам же и принёс его назад, по милости божьей и молитвами святого
Дунстана.
- Как так?- спросил молодцеватый юноша в зелёном кафтане с золотым шитьём. За ним
шёл коренастый подросток с арфой за плечами, что указывало на их профессию. Менестрель
казался не простого звания: на нём была богато вышитая нижняя куртка, а на шее висела
серебряная цепь с ключом для натягивания струн на арфе. На правом рукаве, повыше локтя,
была серебряная пластинка, но вместо обычного изображения герба того барона, к домашней
челяди которого принадлежал менестрель, на пластинке было выгравировано одно только