Page 101 - Этюды о ученых

собственные опыты и не объявлять о своём открытии, пока не исчерпал всех
противоположных гипотез, – да, это тяжёлая задача». Я прочёл эти слова в лаборатории
Пастера и подумал, что знать их и помнить о них надо каждому, кто решил отдать себя
науке. Сто лет назад, сегодня, всегда…
Здесь, в лаборатории, открывается новая грань таланта этого удивительного человека.
Тонкий экспериментатор был недюжинным изобретателем. Колба Пастера – хрупкое
сооружение с длинным, причудливо выгнутым носиком. Более ста лет назад в неё налили
молодое вино. Оно не скисло до сих пор – секрет формы колбы бережёт его от микробов
брожения. А вот конденсатор оригинальной конструкции, рядом горящий медным жаром
автоклав, первый автоклав, построенный учеником Пастера Шамберленом, который топился,
как утюг, древесным углём, вакуумный насос – тоже собственное изобретение. Химик,
биолог, врач не чурался инженерных задач.
Луи Пастер наиболее широко известен своей борьбой с болезнью бешенства. Но
прививки от бешенства – это итог. Помимо изучения процесса брожения и решения векового
спора о «самозарождении», Пастер прославил своё имя исследованиями болезней вина и
пива, шелковичных червей, вопросов инфекции и применения вакцин. Сейчас часто говорят
о связи учёного с жизнью. Луи Пастер не «связывался», а просто жил жизнью своего народа.
Так он спас виноделов и шелководов Франции от разорения, так он спасал жизнь солдат,
искалеченных немецкими снарядами во время франко-прусской войны. Доктор Бакер писал:
«В настоящее время работник в мастерской, учёный в лаборатории, земледелец в поле, медик
у постели больного, ветеринар перед домашним животным, винодел перед суслом, пивовар
перед брагой – все они руководствуются идеями Пастера. В дни, когда Тьер подписал
позорный мир с Германией в 1871 году, он, гражданин и патриот, писал в статье «Почему
Франция не сумела в опасный период найти истинно великих людей?»:
«Культ наук в самом высоком смысле слова, возможно, ещё более необходим для
нравственного, чем для материального процветания нации… Жертва своей политической
неустойчивости, Франция ничего не сделала для того, чтобы поддержать, распространить и
развить достижения науки в нашей стране… Франция… уделяла лишь самое незначительное
внимание своим высшим учебным заведениям… Наука повышает интеллектуальный и
моральный уровень; наука способствует распространению и торжеству великих идей». В
письме к матери, скромнейшей женщине, дочери простого огородника, он писал: «Я всегда
соединял мысль о величии науки с величием Родины, которую ты вдохнула в меня». Он
писал отцу, кожевеннику: «Тебе я обязан упорством в ежедневной работе… Ты чтил великих
людей и великие дела: смотреть в высоту, искать новых знаний, стремиться к высшему – вот
чему ты учил меня». Передо мной фотография – седой старик с добрыми глазами, на груди
которого колючками тонких лучей сверкает орден. Знаменитый парижский фотограф Надар
сделал этот снимок на торжествах в Сорбонне в 1882 году, когда Пастеру исполнилось 60
лет.
Он дожил до дней своей славы. 25 тысяч документов, которые хранятся в его
квартире, – это гимн благодарности людей всего земного шара великому французу. Листаю
большую папку почётных грамот. 29 декабря 1893 года Пастер стал почётным членом
русской Академии наук. Среди 60 приветствий из России на одной из грамот нахожу
выцветшую подпись – Александр Столетов. Русские учёные не только отдавали дань
уважения своему французскому коллеге – они были его учениками, помощниками. Первый
среди них – Илья Ильич Мечников. Наверное, немногим известно, что урна с прахом
великого русского биолога хранится в библиотеке Пастеровского института, в нескольких
шагах от склепа, в котором похоронен Луи Пастер.
Он завещал своим ученикам: «Не высказывайте ничего, что не может быть доказано
простыми и решительными опытами… Чтите дух критики, сам по себе он не пробуждает
новых идей, не толкает к великим делам. Но без него все шатко. За ним всегда последнее
слово. То, чего я требую от вас и чего вы, в свою очередь, потребуете от ваших учеников, –
самое трудное для исследователя».