Page 21 - Бегущая по волнам

которых закон терзается, но молчит. Как вы относитесь ко всему этому?
– У меня два строя мыслей теперь, – ответил я. – Их можно сравнить с положением
человека, которому вручена шкатулка с условием: отомкнуть ее по приезде на место. Мысли
о том, что может быть в шкатулке, – это один строй. А второй – обычное чувство
путешественника, озабоченного вдобавок душевным скрипом отношений к тем, с кем
придется жить.
Филатр пробыл у меня около часа. Вскоре разговор перешел к интригам, которые
велись в госпитале против него, и обещаниям моим написать Филатру о том, что будет со
мной, но в этих обыкновенных речах неотступно присутствовали слова: „Бегущая по
волнам“, хотя мы и не произносили их. Наш внутренний разговор был другой. След
утреннего признания Филатра еще мелькал в его возбуждении. Я думал о неизвестном. И
сквозь слова каждый понимал другого в его тайном полнее, чем это возможно в
заразительном, увлекающем признании.
Я проводил его и вышел с ним на набережную. Расставаясь, Филатр сказал:
– Будьте с легкой душой и хорошим ветром! Но по ощущению его крепкой, горячей
руки и взгляду я услышал больше, как раз то, что хотел слышать.
Надеюсь, что он также услышал невысказанное пожелание мое в моем ответе:
– Что бы ни случилось, я всегда буду помнить о вас. Когда Филатр скрылся, я поднялся
на палубу и сел в тени кормового тента. Взглянув на звук шагов, я увидел Синкрайта,
остановившегося неподалеку и сделавшего нерешительное движение подойти. Ничего не
имея против разговора с ним, я повернулся, давая понять улыбкой, что угадал его намерение.
Тогда он подошел, и лишь теперь я заметил, что Синкрайт сильно навеселе, сам чувствует
это, но хочет держаться твердо. Он представился, пробормотал о погоде и, думая, может
быть, что для меня самое важное – обрести чувство устойчивости, заговорил о Гезе.
– Я слышал, – сказал он, присматриваясь ко мне, – что вы не поладили с капитаном.
Верно, поладить с ним трудно, но, если уж вы с ним поладили, – этот человек сделает все. Я
всей душой на его стороне; скажу прямо: это – моряк. Может быть, вы слышали о нем
плохие вещи; смею вас уверить, – все клевета. Он вспыльчив и самолюбив, – о, очень горяч!
Замечательный человек! Стоит вам пожелать – и Гез составит партию в карты хоть с самим
чертом. Велик в работе и маху не даст в баре: три ночи может не спать. У нас есть также
библиотека. Хотите, я покажу ее вам? Капитан много читает. Он и сам покупает книги. Да,
это образованный человек. С ним стоит поговорить.
Я согласился посмотреть библиотеку и пошел с Синкрайтом. Остановясь у одной
двери, Синкрайт вынул ключи и открыл ее. Это была большая каюта, обтянутая узорным
китайским шелком. В углу стоял мраморный умывальник с серебряным зеркалом и
туалетным прибором. На столе черного дерева, замечательной работы, были бронзовые
изделия, морские карты, бинокль, часы в хрустальном столбе; на стенах – атмосферические
приборы. Хороший ковер и койка с тонким бельем, с шелковым одеялом, – все отмечало
любовь к красивым вещам, а также понимание их тонкого действия. Из полуоткрытого
стенного углубления с дверцей виднелась аккуратно уложенная стопа книг; несколько книг
валялось на небольшом диване. Ящик с книгами стоял между стеной и койкой.
Я осматривался с недоумением, так как это помещение не могло быть библиотекой.
Действительно, Синкрайт тотчас сказал:
– Каково живет капитан? Это его каюта. Я ее показал затем, что здесь во всем самый
тонкий вкус. Вот сколько книг! Он очень много читает. Видите, все это книги, и самые
разные..
Не сдержав досады, я ответил ему, что мои правила против залезания в чужое жилье
без ведома и согласия хозяина.
– Это вы виноваты, – прибавил я. – Я не знал, куда иду. Разве это библиотека?
Синкрайт озадаченно помолчал: так, видимо, изумили его мои слова.
– Хорошо, – сказал он угасшим тоном. – Вы сделали мне замечание. Оно, допустим,
правильное замечание, однако у меня вторые ключи от всех помещений, и Д. – Не зная, что