Page 112 - Белый пароход

ровным, шелковым ходом. Два запасных коня, не менее выносливых и ходких, шли налегке в
сияющей отделкой ханской сбруе, ведомые верховыми коноводами. Хан менял коней на ходу,
как только лошадь начинала припотевать.
Но самым примечательным было не окружение Чингисхана — бесстрашные кезегулы и жаса-
улы, жизнь которых принадлежала Чингисхану больше, чем им самим, — на то они и отбирались,
как лезвия клинков, один из ста, — и не их отменные верховые кони, редкостные, как самородки
золота в природе. Нет, примечательным в том походе было совсем другое. Над головой Чингис-
хана всю дорогу, заслоняя его от солнца, плыло облако. Куда он — туда и облако. Белая тучка,
величиной с большую юрту, следовала за ним, точно живое существо. И никому невдомек было
— мало ли тучек в вышине, — что то есть знамение — так являло Небо свое благословение
Повелите-лю миров. Однако сам он, Чингисхан, зная об этом, исподволь наблюдал за тем
облаком и все больше убеждался, что это действительно знак воли Неба-Тенгри.
Появление облака было предсказано неким странствующим прорицателем, которому Чингис-
хан однажды дозволил приблизиться к себе. Тот чужеземец не пал ниц, не льстил, не
пророчество-вал в угоду. Он стоял перед грозным ликом степного завоевателя, восседавшего на
троне в золотой юрте, с достойно поднятой головой, тощий, оборванный, с диковинно длинными
волосами до плеч, точно женщина с распущенными кудрями. Чужеземец был строг взглядом,
внушительно бородат, смугл и сух чертами лица.
— Я пришел к тебе, великий хаган, сказать, — передал он через толмача-уйгура, — что волею
Верховного Неба будет тебе особый знак с высоты.
Чингисхан на мгновение замер от неожиданности. Пришелец то ли не в своем уме, то ли не
понимает, чем это для него может кончиться.
— Какой знак, и откуда тебе это известно? — едва сдерживая раздражение, хмуря лоб,
поинтересовался всесильнейший.
— Откуда известно — не подлежит оглашению. А что касается знака, то скажу — над головой
твоей будет являться облако и следовать за тобой.
— Облако?! — не скрывая изумления, воскликнул Чингисхан, резко вскидывая брови. И все
вокруг невольно напряглись в ожидании взрыва ханского гнева. Губы толмача побелели от
страха. Кара могла коснуться и его.
— Да, облако, — ответил прорицатель. — Оно будет перстом Верховного Неба, благословляю-
щего твое высочайшее положение на земле. Но тебе надлежит беречь это облако, ибо, утратив
его, ты утратишь свою могучую силу…
В золотой юрте наступила глухая пауза. Всего можно было ожидать от Чингисхана в тот миг,
но вдруг ярость его взгляда приугасла, как догорающий в костре огонь. Преодолевая дикий
порыв к расправе, он понял, что не следует воспринимать слова бродячего вещуна как
вызывающую дерзость и тем более карать его, что тем самым он уронит свою ханскую честь. И
Чингисхан сказал, пряча в жидких рыжеватых усах коварную улыбку:
— Допустим, Верховное Небо внушило тебе высказать эти слова. Допустим, я поверил. Но
скажи мне, мудрейший чужеземец, как же я буду оберегать вольное облако в небе? Уж не погон-
щиков ли на крылатых конях послать туда, чтобы они стерегли то облако? Уж не взнуздать ли им
его на всякий случай, как необъезженного коня?! Как мне уберечь небесное облако, гонимое
ветром?
— А это уж твоя забота, — коротко ответил пришелец.
И опять все замерли, опять воцарилась мертвая тишина, и опять побелели губы толмача, и
никто из находившихся в золотой юрте не посмел поднять глаза на несчастного прорицателя,
обрекшего себя, то ли по глупости, то ли непонятно зачем, на верную гибель.