Page 201 - Белый пароход

— А ты, пьянчуга, язык-то придержи! — крикливо пригрозил Сабитжан, чтобы слышно было и
на посту. — Я бы на их месте за такие слова упек бы тебя куда подальше, чтоб духу твоего
близко не было! Какая польза обществу, уничтожать надо таких, как ты!
С этими словами Сабитжан повернулся спиной, плевать, мол, мне на тебя и тех, кто с тобой,
и, проявляя вдруг активность, по-хозяйски, громко и требовательно стал распоряжаться,
приказывая трактористам:
— А вы что разинули рты? А ну заводите трактора! Как приехали, так и уедем! К чертовой
матери! Давай поворачивай! Хватит! Побыл в дураках! Послушался других.
Калибек завел свой трактор и стал осторожно разворачивать прицеп на выезд, тем временем
зять-алкоголик вскочил в тележку, снова занял свое место возле покойника. А Жумагали ждал,
пока Буранный Едигей отвяжет своего Каранара от ковша экскаватора. Видя это, Сабитжан,
однако, не воздержался, а, наоборот, заторопил:
— А ты чего не заводишь? Давай заводи! Нечего! Крути назад! Похоронил, называется! Я ведь
сразу был против! А теперь хватит! Крути домой!
Пока Буранный Едигей садился на верблюда — надо было вначале заставить его прилечь,
потом взгромоздиться в седло и поднять его на ноги, — трактора пошли вперед, в обратный путь.
Покатили по своим же следам. И даже ждать не стали. Это Сабитжан, сидя в первом тракторе,
торопил…
А в небе кружил все тот же коршун. Наблюдая свысока за рыжей собакой, почему-то
раздражавшей его своим бесцельным поведением, коршун следил за ней. Непонятно было,
почему собака не побежала, когда двинулись трактора, вперед, а осталась возле человека с
верблюдом, ждала, пока он сядет верхом, и потом потрусила за ним.
Люди на тракторах, следом верховой на верблюде, а за ним рыжая собака, бегущая скоком,
снова двинулись по сарозекам в направлении обрыва Малакумдычап, где на уступе в одной из
глухих промоин грунта было коршунье гнездо. В другое бы время коршун заволновался, роняя
тревожные выкрики, держался бы вроде на отдалении, но не спускал бы глаз с пришельцев,
убыстряя полет, позвал бы свою подругу, что охотилась по-соседству на своих законных землях,
чтобы и она присоединилась к нему на всякий случай, если потребуется защищать гнездо, но на
этот раз коршун-белохвост нисколько не беспокоился — птенцы давно уже оперились и покинули
гнездо. С каждым днем укрепляя крылья, янтарноглазые, горбатоклювые коршунята уже вели
самостоятельную жизнь, имели свои владения в сарозекской округе и теперь не очень-то
дружелюбно встречали старого коршуна, когда он заглядывал мимоходом в их края…
Коршун следил за людьми, повернувшими в обратный путь, по привычке видеть все, что
происходит в пределах его угодий. И особенно вызывала любопытство рыжая лохматая собака,
неотлучно находящаяся при людях. Что связывало ее с ними, почему она не охотилась сама по
себе, а бегала, виляя хвостом, за теми, кто занят был своими делами? Зачем ей такая жизнь? И
еще привлекали внимание коршуна какие-то блестящие предметы на груди человека, едущего на
верблюде. Именно поэтому коршун сразу заметил, как человек на верблюде, следовавший за
тракторами, вдруг резко свернул в сторону и пошел суходолом наискось, обгоняя трактора
наперерез, пока они огибали суходол. Он погонял верблюда все быстрей и быстрей, размахивая
плетью, блестящие предметы на груди его подпрыгивали и позвякивали, верблюд резво бежал,
широко и длинно выкидывая ноги, а рыжая собака припустила галопом…
Так продолжалось некоторое время, пока человек на верблюде не обогнал стороной трактора
и не остановился поперек пути на въезде в каньон Малакумдычапа. И трактора затормозили
перед ним.
— Что? Что случилось еще? — выглянул из кабины Сабитжан,
— Ничего. Глуши моторы, — велел Буранный Едигей. — Разговор есть.