Page 76 - Борьба миров

Это первое, в чем я уверен. Не так ли?
Я молча согласился.
— Это так. Я все это хорошо обдумал. Что же будет дальше? Нас будут хватать по мере
надобности. Марсианину достаточно пройти несколько миль, чтобы встретить толпу
беглецов. Я видел одного в Вендэрвэрте, как он разрушал дома и шарил в развалинах. Но на
этом они не остановятся. Когда они уничтожат наши пушки, корабли, железные дороги и
вообще все наши сооружения, тогда они примутся за нас. Они будут систематически
вылавливать нас, отбирать лучшие экземпляры и сажать в клетки. Будьте уверены, они скоро
займутся нами! Ведь они еще не начинали этого. Разве вы не видите это?
— Еще не начинали? — вырвалось у меня.
— Еще не начинали, — сказал он. — Все, что было до сих пор, случилось только
потому, что у нас не хватило смекалки сидеть смирно и не сердить их пушками и прочими
глупостями. Мы потеряли голову и бежали туда, где мы вовсе не находились в большей
безопасности, чем в другом месте. Им сейчас не до нас. Они заняты пока своими делами,
приводят в порядок машины и заготовляют всякий материал, который они не могли привезти
с собою и, одним словом, подготовляют все для переселения своего народа на землю. Легко
возможно, что цилиндры потому больше не падают на землю, что они боятся попасть в
своих. Вместо того, чтобы бежать, очертя голову, и заготовлять динамит, чтобы взорвать их
на воздух, нам лучше было бы постараться приспособиться к новому порядку вещей. Я так
смотрю на это. Конечно, это не то положение, о котором может мечтать человек, но это факт,
с которым приходится считаться. И я намерен действовать на основании этого. Города,
нации, цивилизации, прогресс канули в вечность. Игра сыграна. Мы раздавлены…
— Но если это так, для чего же жить?
Артиллерист с минуту молча смотрел на меня:
— Для чего жить? Конечно, в течение миллиона лет или около этого не будет ни
концертов, ни выставок, ни уютных веселых ужинов в ресторанах. Если вы думаете об
удовольствиях, то в этом смысле игра проиграна. Если у вас хорошие манеры и вас
шокирует, если кто-нибудь ест грушу ножом или говорит грамматически неправильно, то
вам не для чего жить. Такие вещи теперь ни к чему.
— Вы думаете?
— Я думаю, что такие люди, как я, должны жить для продолжения рода. Я говорю вам,
что я твердо решил жить. И если я не ошибаюсь, то и вам скоро придется показать, чего вы
стоите. Мы не позволим истреблять себя! Я не допущу, чтобы меня поймали, приручали и
откармливали как жирного быка на убой. Фу! Вспомните только этих коричневых
пресмыкающихся!
— Не хотите же вы сказать…
— Вот именно это-то я и хочу сказать. Я хочу жить, жить даже под их властью. Я уже
составил себе план и все обдумал. Люди побеждены, потому что они слишком мало знают.
Нам еще много нужно учиться, прежде чем придет наш черед. И мы должны жить и быть
независимыми, пока мы учимся. Понимаете? Все это должно быть сделано.
Я глядел на него, пораженный и глубоко взволнованный решимостью этого человека.
— Вы — настоящий мужчина! — вырвалось у меня, и я сжал ему руку.
— А что? — проговорил он с блестящими глазами. — Ведь я это хорошо придумал?
— Продолжайте! — сказал я.
— Так вот: кто не хочет быть пойманным, должен приготовиться. И я готовлюсь. Не
все из нас способны жить жизнью диких зверей — и в этом весь секрет. У меня были
сомнения, когда я смотрел на вас. Вы так стройны и тонки. Ведь я не узнал вас и не знал
также, что вы долго были погребены под развалинами. А все те люди, та порода людей,
которая жила в этих домах, и все те маленькие, ничтожные клерки, которые жили по склону
холма, те никуда не годятся. В них нет мощного духа, нет гордых мечтаний, нет сильных
желаний. А человек, в котором нет ни того ни другого, на что же он годится? Они ни на что
другое неспособны, как только спешить на свою службу. Я наблюдал их сотнями, как они из