Page 78 - Борьба миров

это может показаться ужасным: но под Лондоном они тянутся на протяжении сотен и тысяч
миль. А так как Лондон теперь опустел, то стоит пройти хорошему дождю, — и они станут
чистыми и приятными. Главные трубы — большие, и воздуху хватит на всех. Затем у нас
имеются еще погреба, склепы, из которых в случае нужды можно будет провести ходы в
трубы. А, кроме того, остаются еще подземные дороги и туннели. Что? Вы начинаете
соображать теперь? Мы образуем союз мужчин, сильных телом и чистых духом. Дряни нам
не нужно, а слабых мы будем изгонять.
— Так же, как вы хотели поступить со мной?
— Но ведь я с вами начал переговоры? Или нет?
— Ну, мы не будем спорить об этом. Говорите дальше, пожалуйста.
— Те, которые останутся с нами, должны будут слепо повиноваться нам. Женщины
здоровые телом и чистые духом, нам тоже нужны как матери и наставницы. Но
сентиментальных кукол, ничтожных кокеток, слабых и глупых, мы к себе не пустим. Жизнь
станет серьезной, и все бесполезное, мешающее и вредное, должно умереть. Они сами
должны будут понять, что единственным исходом для них останется смерть. Было бы своего
рода изменой продолжать жить в таком случае и портить расу. И все равно они не могли бы
быть счастливы, если бы остались жить. А, кроме того, смерть вовсе не так страшна, и
только страх делает ее ужасной. Во всех этих местах мы будем собираться. Центром же
наших собраний будет Лондон. И, может быть, мы будем в состоянии, расставив часовых,
выходить на воздух и гулять там, когда марсиан не будет поблизости. Может быть, мы даже
будем играть в крикет. Таким образом, мы сохраним расу. Но это не самое главное. Ведь
сохранять расу это значит, как я говорю, разводить крыс! Самое важное — это сохранить
наши знания и постараться приумножить их. Вот тут-то и понадобятся такие люди, как вы. У
нас есть книги, есть модели. Нам нужно будет соорудить большие, хорошо защищенные
пространства и собрать туда столько книг, сколько можно. Но романы, не рифмованный
вздор, а научные книги. Тогда должны будут выступить на сцену такие люди, как вы. Мы
должны будем пойти в британский музей и изучить все книги, которые там находятся. В
особенности же мы должны постараться удержать наши знания на высоте и продолжать
учиться дальше. За марсианами мы должны будем все время наблюдать. Некоторым из нас
придется сделаться шпионами. Может быть, я займусь этим, когда все устроится, то есть дам
себя поймать. А главное, мы не должны мешать марсианам. Мы не должны ничего похищать
у них, и если они попадутся нам навстречу, то мы должны уходить с их дороги. Мы должны
будем показать, что мы не хотим вредить им. Ведь марсиане — существа разумные, и они не
будут преследовать нас и убивать, если у них будет все, что им нужно, и если они убедятся,
что мы — совершенно безобидные насекомые.
Артиллерист замолчал и положил мне на плечо свою загорелую руку.
— В конце концов нам, может быть, не так много нужно будет учиться. Представьте
себе четыре или пять боевых машин марсиан, пускающих направо и налево тепловой луч, и
ими управляет не марсианин, а человек! Может быть, я еще доживу до этого времени.
Подумайте только — иметь в своем распоряжении одну из их боевых машин и тепловой луч!
Что значит после такого достижения быть истертым в порошок? Воображаю, как раскроют
свои прекрасные глаза марсиане! Какой они подымут вой и суету и схватятся за свои другие
механические приспособления! Но здесь им придет конец, и как раз тогда, когда они начнут
стрелять, их поразит тепловой луч, и человек снова воцарится на земле…
Смелость и сила фантазии этого солдата, а также его убежденный тон и дерзость его
планов совершенно покорили меня. Я безусловно верил в исполнимость его удивительных
планов, а также в то, что он предсказывал о будущности человека. И читатель, который,
может быть, сочтет меня легковерным и простаком, должен иметь в виду разницу между
моим и своим положением. Ведь он читает в спокойном состоянии, имеет время
основательно обдумать все прочитанное, тогда как я слушал это, сидя, скорчившись, в
кустах, пугаясь каждого звука, доходившего до нас…
Таким образом мы проговорили почти все утро, а затем выползли из кустов и, озираясь