Page 77 - Борьба миров

страха опоздать ни службу и быть уволенными бежали на поезд с маленьким завтраком в
руке. На службе они работают как машины, не давая себе труда вникнуть в свою работу. А
по окончании службы они спешат домой, боясь опоздать к обеду, и после обеда сидят себе
спокойно дома, из страха перед темными улицами. Затем они ложатся спать со своими
женами, на которых они женились не по любви, а потому, что те принесли им в приданое
деньги, которыми они, до некоторой степени, обеспечили свое жалкое существование. А по
воскресеньям — опять страх перед будущей жизнью! Как будто ад создан для кроликов! Вот
для таких людей марсиане — сущий клад! Просторные, чистые клетки, сытный корм,
хороший уход — и никаких забот. После того как они недельку — другую побегают по
полям и лугам с пустым желудком, они придут сами и с удовольствием дадут себя поймать.
Пройдет время — и они будут совершенно довольны своей судьбой. Они будут даже с
удивлением спрашивать себя: как это люди жили раньше, когда не было марсиан? А эти
ресторанные завсегдатаи, праздношатающиеся и певцы, их я себе очень хорошо
представляю, — проговорил он с каким-то мрачным наслаждением. — Вот когда у них будет
много досуга на всякие сентименты и ханжество! Да, много вещей я видел в своей жизни и
только теперь, за последние дни, я начал понимать их настоящий смысл. Много будет таких,
которые примут как должное новый порядок вещей, опять-таки много таких, которых будет
мучить сознание, что не все происходит как следует и что нужно что-то сделать. Ну, а
известно, когда люди начинают чувствовать, что им что-то нужно сделать, то более слабые
из них, чтобы оправдать себя, буду придумывать религию праздности, очень строгую, очень
высокую и оправдывающую всякое насилие. Вы сами могли убедиться в этом. Это есть
энергия трусости и малодушия, которая выступит тогда. Клетки будут наполнены пением
гимнов и псалмов. Ну, а люди более сложного темперамента займутся развлечениями
другого характера — как бы это сказать? — эротического…
Он помолчал несколько минут и затем продолжал дальше.
— Весьма возможно, что у марсиан будут среди них свои любимцы, которых они
посвятят в свои хитрости — кто знает? — может быть, они расчувствуются и им жалко будет
убивать мальчика, выросшего в их клетке. А некоторых даже они, может быть, будут
приучать охотиться за нами…
— Нет! — воскликнул я, — это невозможно! — Ни одно человеческое существо…
— Какой смысл обманывать себя? — перебил меня артиллерист. — Есть люди,
которые с удовольствием пойдут на это. Это нелепость утверждать, что таких людей нет!
И я должен был согласиться с его доводами.
— Но пускай только они попробуют подойти ко мне близко. Пускай только
попробуют! — проговорил он и замолчал, мрачно насупившись.
Я сидел, раздумывая над всем тем, что он наговорил мне. Но сколько я ни думал, я не
находил возражений, которые могли бы поколебать теории этого человека. До нашествия
марсиан никто бы не усомнился в моем умственном превосходстве над ним. Я — опытный,
известный писатель-философ, а он — простой солдат, и все же он уже сумел формулировать
наше положение, в то время как я только начинал понемногу разбираться в нем!
— Что же вы намерены делать? — спросил я через некоторое время. — Какие у вас
планы?
Он как будто колебался.
— Ну, я представляю себе это так, — сказал он наконец. — Прежде всего, что мы
должны сделать? Мы должны придумать такой род жизни, чтобы люди могли жить,
плодиться и быть в достаточной безопасности, чтобы выращивать своих детей. Подождите, я
вам сейчас покажу яснее, как, по моему мнению, это должно быть. Те, которые станут
ручными, будут благоденствовать, как все ручные животные. Через несколько поколений
они станут толстыми, полнокровными, красивыми и глупыми, одним словом — хлам! Для
нас же, оставшихся на свободе, существует одна опасность: мы можем одичать с течением
времени и выродиться в больших, диких крыс… Вы уж понимаете, какой род жизни мы
должны будем вести? Подземный! При этом я подумал о сточных трубах. На первый взгляд