Page 186 - И дольше века длится день

похороны в такую даль, — мрачно подал голос Сабитжан.
Наступила тягостная пауза. Буранный Едигей глянул неприязненно сверху вниз, с
высоты Каранара, на стоящего подле Сабитжана.
— Ты вот что, родимый, потерпи-ка малость, не суетись, — сказал он как можно
спокойней. — Прежде здесь не было колючей проволоки, откуда было знать?
— Вот об этом и речь, — буркнул Сабитжан и отвернулся.
Опять замолчали. Длинный Эдильбай что-то соображал.
— Так как быть теперь, Едике? Что делать? Есть ли какая-нибудь другая дорога на
кладбище?
— Да, должна быть. Почему же нет? Есть тут дорога, километров пять правее, —
отвечал Едигей, оглядываясь по сторонам. — Давайте двинемся туда. Не может же быть без
проезда — ни туда, ни сюда.
— Так это точно, там есть дорога? — вызывающе уточнил Сабитжан. — А то как раз
получится — ни туда, ни сюда!
— Есть, есть, — заверил Едигей. — Садитесь, поехали. Не будем время терять.
И они снова двинулись. Снова затарахтели трактора позади. Поехали вдоль проволоки.
Переживал Едигей. Очень он был обескуражен этим. Как же так, досадовал он в душе,
позакрывали, заградили кругом и на кладбище дорогу не указали. Вот дела-то, вот жизнь! И,
однако, у него была надежда — должно быть какое-то сообщение и на этой, южной стороне.
Так оно и оказалось. Выехали прямо к шлагбауму.
Приближаясь к шлагбауму, Едигей обратил внимание на основательность, прочность
пропускного пункта: крепкие бетонные монолиты по краям, у самого проезда с края дороги
кирпичный домик с широким, сплошь цельным стеклом для обозрения, сверху, на плоской
крыше, были установлены два прожекторных фонаря, видимо, для освещения проезда в
ночное время. От шлагбаума уходила дальше асфальтированная дорога. Едигей
забеспокоился при виде такой устроенности.
С их появлением из постового помещения вышел молоденький, совсем еще юный
белобрысый солдат с автоматом через плечо дулом книзу. Одергивая гимнастерку на ходу и
поправляя фуражку на голове для пущей важности, он остановился посреди полосатого
шлагбаума с неприступным видом. И все же вначале поздоровался, когда Едигей подъехал
вплотную к перекладине, преграждающей дорогу.
— Здравствуйте, — козырнул часовой, глянув на Едигея светло-голубыми, еще
ребяческими глазами. — Кто такие будете? Куда путь держите?
— Да мы здешние, солдат, — сказал Едигей, улыбаясь мальчишеской строгости
часового. — Вот везем человека, старика нашего, хоронить на кладбище.
— Не положено без пропуска, — отрицательно покачал головой молоденький солдат,
не без опаски отстраняясь от Каранаровой зубастой пасти, жующей жвачку. — Здесь
охраняемая зона, — пояснил он.
— Понимаю, но нам же на кладбище. Оно тут неподалеку. Что тут такого? Похороним
— и назад. Никаких задержек.
— Не могу. Не имею права, — сказал часовой.
— Слушай, родимый. — Едигей склонился с седла так, чтобы лучше были видны его
боевые ордена и медали. — Не посторонние мы. Мы с разъезда Боранлы-Буранного.
Слышал, должно быть. Мы свои люди. Хоронить-то ведь надо. Мы только на кладбище — и
назад.
— Да я-то понимаю, — начал было часовой, бесхитростно пожимая плечами, но тут
некстати подоспел Сабитжан с напускным, поспешающим видом важного, делового
человека.
— Что такое, в чем дело? Я из облпрофсовета, — заявил он. — Почему задержка?
— Потому что не положено.
— Я же говорю, товарищ постовой, я из облпрофсовета.
— А мне все равно, откуда вы.