Page 187 - И дольше века длится день

— Как это так? — опешил Сабитжан.
— А так. Охраняемая зона.
— Тогда зачем разговоры разводить? — оскорбился Сабитжан.
— А кто разводит? Я вот разъясняю из уважения человеку на верблюде, а не вам.
Чтобы ему понятно было. А вообще-то я не имею права вступать в разговоры с
посторонними. Я на посту.
— Значит, проезда на кладбище нет?
— Нет. Не только на кладбище. Здесь проезда нет никому.
— Ну тогда что ж, — обозлился Сабитжан. — Я так и знал! — бросил он Едигею. —
Так и знал, что ерунда получится! Так нет! Куда там! Ана-Бейит! Ана-Бейит! Вот тебе Ана-
Бейит. — И с этими словами он отошел оскорбленно, сплевывая зло и нервно.
Едигею стало неловко перед молоденьким часовым.
— Извини, сынок, — сказал он ему по-отечески. — Ясное дело, ты службу несешь. Но
покойника куда теперь девать? Это же не бревно, чтобы свалил да поехал.
— Да я-то понимаю. А что я могу? Мне как скажут, так я и должен делать. Я же не
начальник здесь.
— Да-а, дела-а, — растерянно протянул Едигей. — А сам-то ты откуда родом?
— Вологодский я, папаша, — проокал часовой смущенно и по-детски обрадованно, не
скрывая, улыбаясь тому, что приятно ему было ответить на этот вопрос.
— Так что, у вас в Вологде тоже так — на кладбищах часовые стоят?
— Да что ты, папаша, зачем же! На кладбище у нас когда хошь и сколько хошь. Да
разве в этом дело? Тут ведь закрытая зона. Да ты, папаша, сам служил и воевал, смотрю,
знаешь небось, служба есть служба. Хочу не хочу, а долг, никуда не денешься.
— Так-то оно так, — соглашался Едигей, — только куда теперь нам с покойником?
Они замолчали. И крепко подумав, солдатик с сожалением тряхнул белобровой,
ясноглазой головой.
— Нет, папаша, не могу! Не в моих правах!
— Что ж, — проговорил совершенно растерянно Едигей.
Ему было тяжко повернуться лицом к своим спутникам, потому что Сабитжан все
больше распалялся, подошел к Длинному Эдильбаю.
— Я ведь говорил! Не надо тащиться в такую даль! Это же предрассудки! Морочите
голову себе и другим. Какая разница, где закидать мертвеца! Так нет: лопни, подай им Ана-
Бейит. И ты тоже мне — уезжай, без тебя похороним! Вот и хороните теперь!
Длинный Эдильбай молча отошел от него.
— Слушай, друг, — сказал он часовому, подойдя к шлагбауму. — Я тоже служил и
тоже знаю кое-какие порядки. Телефон у тебя есть?
— Есть, конечно.
— Тогда так — звони начальнику по караулу. Доложи, что местные жители просят,
чтобы им разрешили проезд на кладбище Ана-Бейит!
— Как? Как? Ана-Бейит? — переспросил часовой.
— Да. Ана-Бейит. Так называется наше кладбище. Звони, друг, другого выхода нет.
Пусть самолично разрешение получит для нас. А мы — будь уверен, кроме кладбища, нас
тут ничего не интересует.
Часовой задумался, переминаясь с ноги на ногу, наморщив лоб.
— Да ты не сомневайся, — сказал Длинный Эдильбай. — Все по уставу. На пост
прибыли посторонние лица. Ты докладываешь начальнику караула. Вот и вся механика. Что
ты на самом деле! Ты обязан доложить.
— Ну хорошо, — кивнул часовой. — Сейчас позвоню. Только начальник караула все
время по территории колесит, по постам. А территория-то вон какая!
— Может, и мне разрешишь рядом быть? — попросил Длинный Эдильбай. — В случае
чего подсказать, что к чему.
— Ну давай, — согласился часовой.