Page 13 - Горячий снег

— Первый взвод! — раздался чеканный голос Дроздовского. — Лейтенант Кузнецов!
Почему не докладываете?
Кузнецов соображал, как он должен объяснить отсутствие Уханова, сделал пять шагов
к Дроздовскому, но не успел доложить — тот произнес требовательно:
— Где командир орудия Уханов? Не вижу его в строю! Я вас спрашиваю, командир
первого взвода!
— Сначала надо выяснить… жив ли он, — ответил Кузнецов и приблизился к
Дроздовскому, ожидавшему его доклада с готовностью к действию. «У него такое лицо,
будто не намерен верить мне», — подумал Кузнецов и отчего-то вспомнил его
решительность во время налета, его бледное, заостренное лицо, когда он отталкивал Зою,
выпустив по «мессершмитту» первый пулеметный диск.
— Лейтенант Кузнецов, вы куда-нибудь отпускали Уханова? — произнес
Дроздовский. — Если бы он был ранен, санинструктор Елагина давно сообщила бы. Я так
думаю!
— А я думаю, что Уханов задержался у старшины, — возразил Кузнецов. — Больше
ему негде быть.
— Немедленно пошлите кого-нибудь в хозвзвод! Что он на кухне может делать до сих
пор? Кашу, что ли, варят с поваром вместе?
— Я схожу сам.
И Кузнецов, повернувшись, зашагал по сугробам к дивизионным кухням.
Когда он подошел к хозвзводу, на платформе еще не погасли кухонные топки, а внизу,
изображая внимание, стояли ездовые, писаря и повар. Старшина батареи Скорик, в
длиннополой комсоставской шинели, узколицый, с хищными, близко посаженными к
крючковатому носу зелеными глазами, по-кошачьи мягко прохаживался перед строем,
заложив руки за спину, то и дело поглядывая на спальный вагон, у которого тесно
сгрудились старшие командиры, военные железнодорожники, разговаривая с кем-то из
начальства, недавно прибывшего к эшелону на длинной трофейной машине.
— Смир-рно! — затылком почуяв подошедшего Кузнецова, выкрикнул Скорик и по-
балетному кругообразно скользнул на одной точке, артистическим жестом выкинул кулак к
виску, распрямил пальцы. — Товарищ лейтенант, хозяйственный взвод…
— Вольно! — Кузнецов хмуро взглянул на Скорика, который голосом своим в меру
выявлял соответствующее невысокому лейтенантскому званию подчинение. — Старший
сержант Уханов у вас?
— Почему, товарищ лейтенант? — насторожился Скорик. — Как так он может быть
здесь? Я не дозволяю… А в чем дело, товарищ лейтенант? Никак, исчез? Скажи пож-
жалуйста! Где ж он, голова два уха?
— Уханов был у вас в завтрак? — строго переспросил Кузнецов. — Вы его видели?
Узкое многоопытное лицо старшины выразило работу мысли, предполагаемую степень
ответственности и личной причастности к случившемуся в батарее.
— Так, товарищ лейтенант, — заговорил Скорик с солидным достоинством. —
Прекрасно помню. Командир орудия Уханов получал для расчета завтрак. Ругался с поваром
неприлично. По причине порций. Лично вынужден был сделать ему замечание.
Разболтанный, как в гражданке. Очень правильно, товарищ лейтенант, что звания ему не
присвоили. Разгильдяй. Не обтесался… Может, в хутор мотанул. Вон за станцией в балке
хутор! — И тотчас, солидно приосаниваясь, зашептал: — Товарищ лейтенант, генералы,
никак, сюда… Батареи обходят? Вы докладывайте, по уставу уж…
От спального вагона мимо построенных у эшелона батарей двигалась довольно
многочисленная группа, и Кузнецов издали узнал командира дивизии полковника Деева,
высокого роста, в бурках, грудь перекрещена портупеями. Рядом с ним, опираясь на палочку,
шел сухощавый, слегка неровный в походке незнакомый генерал — его черный полушубок
(такого никто не носил в дивизии) выделялся меж других полушубков и шинелей.
Это был командующий армией генерал-лейтенант Бессонов.