Page 16 - Горячий снег

назад улетели наши истребители, товарищ командующий», — он взорвался: «Что значит —
улетели? Наши улетели, а немцы вовремя прилетели! Грош цена такому обеспечению!» И,
сказав так, теперь жалел о своей невоздержанности, ибо не комендант станции отвечал за
прикрытие с воздуха; этот подполковник ВОСО просто первым попался ему на глаза.
Уже отойдя вместе со штабными командирами от хозвзвода, Бессонов услышал за
спиной негромкий голос задержавшегося у строя Деева:
— Что вы за чертовщину наговорили, лейтенант? А ну — пулей искать! Поняли?
Полчаса… Даю полчаса вам!
Но Бессонов сделал вид, что ничего не услышал, когда полковник Деев догнал его
возле платформы с орудиями, говоря как ни в чем не бывало:
— Я знаю эту батарею, товарищ командующий, полностью уверен в ней. Помню ее по
учениям на формировке. Правда, командиры взводов очень уж молоденькие. Не оперились
пока…
— В чем оправдываетесь, полковник? — перебил Бессонов. — Конкретней прошу.
Яснее.
— Простите, товарищ генерал, я не хотел…
— Что не хотели? Именно? — с усталым выражением заговорил Бессонов. — Неужели
вы меня тоже за мальчика принимаете? Так вот, звенеть передо мной шпорами нет смысла.
Абсолютно глух к этому.
— Товарищ командующий…
— Что касается вашей дивизии, полковник, составлю о ней полное представление
только после первого боя. Это запомните. Если обиделись, переживу как-нибудь.
Полковник Деев, пожав плечами, ответил обескураженно:
— Я не имею права обижаться на вас, товарищ командующий.
— Имеете! Но ясно было бы — за что!
И, вонзая палочку в снег, Бессонов повел глазами по нагнавшим их и притихшим
штабным командирам, которых он тоже еще недостаточно знал. Они, потупясь, молчали, не
участвуя в разговоре.
— С-смирно! Равнение-е направо! — рванулась громкая команда спереди от
темнеющего против вагонов строя.
— Третья гаубичная батарея ста двадцати двух, товарищ генерал, — сказал полковник
Деев.
— Посмотрим гаубичную, — вскользь произнес Бессонов.

Глава третья

В каменном зданьице разъезда, куда на всякий случай Кузнецов зашел, Уханова не
было. Два низких зала одичало пусты, холодны, деревянные лавки грязно обшарпаны, на
полутемное месиво нанесенного сюда ногами снега; железная печь с трубой, выведенной в
окно, заделанное фанерой, не топилась, и пахло удушливой кислотой шинелей: тут побывали
солдаты со всех проходящих эшелонов.
Когда Кузнецов вышел на свежий воздух, на морозное солнце, эшелон по-прежнему
стоял посреди сверкающей до горизонта глади снегов, и там наискось тянулся в
безветренном небе черный дымовой конус: догорали вагоны, загнанные в тупик. Паровоз
пронзительно звенел паром на путях перед опущенным семафором. Вдоль вагонов
неподвижными рядами проступали построения батарей. В полукилометре за станцией
подымались над степью прямые дымки невидимого в балке хутора.
«Где его искать? Неужели в этом проклятом хуторе, о котором сказал старшина?» —
подумал Кузнецов и уже со злой отчаянностью побежал в ту сторону по санной дороге, по
вылуженной полозьями колее.
Впереди, в балке, засияли, заискрились под солнцем крыши, зеркалами вспыхивали
приваленные пышными сугробами низкие оконца — везде утренний покой, полная тишина,